лишнее, я не успел взяться за дуги, ну и вылетел, заднее сальто, земля перевернулась, но в полёте я видел, как эта штука летит. Упал я в лужу, шапка на глаза, а где летит эта железка, не вижу. Шапку задираю, а она вот она, успел отползти чуть, но ногу задело. Смеялись долго все.
Бывали дни, когда совсем было скучно. Развлекались как могли, например, кидались с Колей Чукаевым лошадиными какашками. Или прибивали гвоздями чьи-то сапоги к полу, к дверному косяку, а бывало и выше. Утром, все делали вид серьезный, но ждали, когда тот, чьи сапоги прибиты, начнет переодеваться. А потом смеялись, когда он пытался или пойти, или поднять сапог.
Еще помню нелепый случай, который произошел со мной. Наелся я ягоды, морошки, ну мне и приспичило. Дело было в поле, бумаги нет, ну бегу я в кусты. А до этого был в седле. Сел я делать дела, а там комаров тьма, тучи, как они облепили мой зад и причиндалы, я взвыл. Делать то нечего, уже не могу терпеть, вспомнил, что у меня есть конский комарин, средство, мазь или лосьон для защиты от комаров и слепней. Ну я и намазал. А там то все потное, влажное. Как мне все запекло, глаза на лоб, что делать!?
Сделал дела. Там рядом ручей был, ну я и решил смыть мазь, глаза еще больше на лоб вылезли. Догадался же. В общем, ходил с ногами колесом дня три, в седло не садился. Кожа облазила.
Вообще ферму я знал давно. Еще в детстве я приходил туда к маме. Она работала там в ночь, и как-то я пришел, так и уснул на столе, но сначала мама поругала меня и дала хлеб и кружку молока. Вообще эти девяностые были тяжелые. Денег не было, работы не было, мама хваталась за все, за любую работу, понятно, мать есть мать. В магазинах брала в долг, даже помню, как приходилось продавать хрусталь, который ей дарили за заслуги на стройке. Просто продавать его по дешевке, чтобы хоть что-то купить. Я помню, совсем маленький, главная сладость была – это сахар. Конфеты я видел на новый год и день рождение. Когда ходил в садик, был у меня как-то день рождения, и мама тогда потратила последние копейки, чтобы у меня был торт. Вот это было примерно до девяносто шестого. Отец тогда часто выпивал, не в укор сказано, они с мамой часто ругались. Помню, отец забрал меня с улицы, и мы пошли в бар, днем конечно, назывался он – Колобок. Между двумя пентагонами, у ДК. Он что-то пил, а я ел мороженое шариками с бокала и стеснялся тетки, которая там работала. Потом кто-то нас сфотографировал на Полароид, и мы ушли, я звал отца домой, но он сказал, что не пойдет, я расстроился, шли мы по Октябрьской, которая еще была живая. Но отец пришел домой вечером. Иногда смотрю на это фото, папа еще
Я и папа.
