style="font-size:15px;"> И плачет боль закатом алым
В садов усталый аромат.
Всему виной шальная осень
И пряный сок теченья дней,
И безответные вопросы,
И неуёмный соловей.
Город детства
Переплёты оконных рам,
Как кресты некрещённым нам,
Как напутствие в дальний путь
От любимых до боли мам.
Дом родной, ты сегодня пуст,
Ты похож на осенний куст.
Три листа на твоих ветвях:
Одиночество, боль и грусть.
Город детства… Средь гор седых
Родниковая трель – мой стих,
Я не сплю, я боюсь уснуть
Среди горьких потерь моих.
Не вернуть мой далёкий дом,
Голос мамы, звучавший в нём.
Дом приходит ко мне в мечтах,
Разбавляя сиротство сном.
Я живу, и живёт во мне
Город детства – мой Душанбе.
Ностальгия, вторая суть,
Загостилась в моей судьбе,
Поселилась в случайных снах,
Тихим эхом живёт в стихах.
Я ночами хочу вдохнуть
Шопот эха в моих горах…
В моих горах
Средь древних скал бежит река,
Деля ущелье берегами,
Убогий скит укрыт горами,
Года слагаются в века.
В ущелье – ночь. Шумит поток, —
Несут вершины свод небесный, —
Здесь даже путник бесполезный
Всегда найдёт вина глоток,
А с ним – приют и тёплый кров,
И за неспешною беседой —
Полузабытые ответы
Из позабытых детских снов.
Здесь скудный быт нетороплив,
А век людской – измерен бытом.
Здесь грозный враг уходит битым,
А друг – печали позабыв.
Здесь входят в душу гор громады,
И шумных речек быстрый бег,
И ледников далёких снег,
Что Тамерлана знал когда-то.
Я здесь – чужой. Случайный гость,
А был хозяином когда-то:
Былой ребёнок стал солдатом,
И прожил с родиной поврозь…
В моих горах шумит поток,
Скребут вершины свод небесный,
Скорбит душа в плену телесном,
А тело ждёт – вина глоток.
Тот, кто это видел – тот поэт
Космос – на скорлупках миндаля,
Зелень – в клювах трепетных фисташек, —
Кухистана[1] сказочные башни
И предгорий щедрая земля...
Тот, кто это видел – тот поэт,
Даже если не родил ни строчки, —
Горы, где от звёзд светло и ночью,
Для
Кухистан – горная страна (перс.)
