Жукова, а затем дополнены утверждениями вида: «А оборонная инициатива советского военного руководства по-прежнему сковывалась позицией Сталина»[36]. Если приложить эту «свежую» мысль В. Дайнеса к начальнику Генерального штаба Красной армии, то Георгий Константинович был поставлен своим биографом в глупейшее положение: все понимает, но сделать ничего не может. Именно на такого рода утверждениях взошли труды В. Суворова. Он вполне логично продолжил рассуждения о «все понимал, но не мог» и поставил вопрос ребром: «У каждого руководителя высокого ранга есть средство заставить считаться с собой. И это средство – отставка. Во все времена министры, генералы, маршалы пользовались этим средством: за чужую дурь не ответчик, увольте. Если у человека есть принципы, то он обязан их отстаивать»[37]. Поклонники «стратегической обороны» сами себя загоняют в капкан. Или они должны признать действия Жукова ужасной ошибкой колоссальных масштабов и катастрофических последствий, или же представить Георгия Константиновича бессловесной куклой в руках диктатора. Оба варианта, между которыми осторожно мечется В. Дайнес на страницах своей книги о Жукове, выставляют советского полководца в лучшем случае трусом и лизоблюдом. Какой бы вариант ни был выбран, он будет с глумливой усмешкой использован разведчиком-аналитиком для пространных рассуждений о кровавом режиме, планах завоевания Европы и т. п. изрядно набивших оскомину вещах.
Честно говоря, меня всегда подмывало усадить поклонников «стратегической обороны» за стол, положить перед ними пачку листочков со штампом в левом верхнем углу «Народный комиссар обороны СССР», дать перо, чернильницу-неразливайку и предложить изобразить свой вариант плана первой операции РККА. В идейно выдержанном ключе непротивления злу насилием, с элементами техники «быстрый драп» школы «стратегической обороны». Впрочем, вряд ли на выходе будет что-то принципиально отличное от заезженных Владимиром Богдановичем противотанковых рвов, минных полей и других средств тактической борьбы, спроецированных на стратегический уровень.
Никаких теплых чувств у меня школа военно-исторического мракобесия, старательно курящая фимиам «стратегической обороне», не вызывала и не вызывает. Это пораженческая концепция, которую справедливо называли «уделом обреченных». На самом деле и Г.К. Жуков, и К.А. Мерецков, и А.М. Василевский проводили единственно верную в той ситуации линию на разработку наступательных планов первой операции. Но прежде чем перейти к доказательству теоремы «Наступательный план – это оптимальное решение задачи обороны страны для СССР», сформулирую три леммы.
Лемма первая: «Никакие действия войск, находящихся у границы в мирное время, не способны отразить удара главных сил противника».
Одной из идеек, внедренных в массовое сознание в послевоенный период, стало преувеличение роли приведения
