невозможности боек и речист, а у них молчит и смущается не меньше самой Таши, которая всем известная скромница. Вот тебе и Пушкин, расскажи кому, так и не поверят.
До сего дня она вовсе не о его любви думала, ненадежен поэт – вот что главное. Ни в отношении правительства, ни денежно. Что за доход от стихов? Как семью-то содержать станет? Влезть в долги и дать за Наташей приданое, чтоб зять его тут же за карточный долг отдал?
Шила в мешке не утаишь, знала Наталья Ивановна о недавнем проступке своего возможного зятя – проигрался он совсем недавно, да так, что 25 000 должен теперь. Это большущие деньги, целым домом полгода жить можно. А отдавать с чего? Не с жениного приданого ли? Может, в надежде на него так со свадьбой торопит? Только зря Александр Сергеевич на приданое надеется, нет его, совсем нет. Ни имениями, ни деньгами, ни полными сундуками за Ташей нечего дать. Полотняный Завод – имение майоратное, делить нельзя по закону, а на доходы с него рассчитывать смешно, скоро уж не доходы, а одни расходы на содержание останутся. Рассчитывать Пушкину не на что, но тут вдруг такое письмо…
«…Только привычка и длительная близость могли бы помочь мне заслужить расположение вашей дочери; я могу надеяться возбудить со временем ее привязанность, но ничем не могу ей понравиться; если она согласится отдать мне свою руку, я увижу в этом лишь доказательство спокойного безразличия ее сердца. Но будучи всегда окружена восхищением, поклонением, соблазнами, надолго ли сохранит она это спокойствие? Ей станут говорить, что лишь несчастная судьба помешала ей заключить другой, более равный, более блестящий, более достойный ее союз… Не возникнут ли у нее сожаления? Не будет ли она тогда смотреть на меня как на помеху, как на коварного похитителя? Не почувствует ли она ко мне отвращение?»
Хотелось крикнуть: если столько сомнений, к чему жениться?
Но он согласился на все: предоставил письмо от Бенкендорфа, что государь не имеет к нему претензий, не настаивал на приданом, хотя внезапно расщедрившийся дед Наташи Афанасий Николаевич объявил, что дает за внучками по трети одного из сел в Нижегородской губернии! Это был весьма щедрый подарок, но Наталья Ивановна хорошо знала то, чего не ведал Пушкин: дарить нечего, все заложено-перезаложено. Подарок так и остался на бумаге…
Но еще нелепей был другой подарок Афанасия Николаевича в виде… огромной бронзовой статуи Екатерины Великой! Сначала Пушкин и в толк взять не мог, что за приданое такое: «медная бабушка», отлитая в давние времена дедом Афанасия Николаевича в память о посещении Полотняного Завода императрицей. Статуя была тяжелой – в сотни пудов бронзы, стоила некогда дорого, но, когда предлагали, хозяин продавать отказывался, а вот теперь надумал, чтобы отдать внучке на свадьбу, но, только почувствовав интерес хозяина, заводчики цену немыслимо сбросили. Из-за 7000, которые за нее нынче давали, и возиться не стоило, дороже встанет вытащить из подвала и очистить от зеленой патины.
Пушкину и на это оказалось наплевать,
