ряду в бою? А вот теперь тоже первый, только в бегстве. Мстислав Удатный повернул коня… в такое никто не поверит, если услышат. Вспоминать оставшихся на берегу без ладей и возможности переправиться дружинников вообще не хотелось.
Солнце клонилось к закату, утки стая за стаей опускались в береговые камыши, слышался легкий плеск, над ухом противно звенел комар. Тучи таких же роились над водой в небольшом затончике, где вода почти не двигалась. Мирная картина, и никаких татар, звона мечей, криков боли. Где-то далеко-далеко осталась Калка с погибшими русскими дружинами, татарское войско, ужас разгрома и позор бегства. Вернее, позор никуда не делся, теперь навечно будет с ними.
Вдруг мелькнула опасливая мысль, что татары могут передумать и все же переправиться на правый берег Днепра. Но сколько ни прислушивался, ничего не услышал. Солнце дробилось на волнах Днепра, кое-где к берегу волной прибило обломки сокрушенных им самим ладей. Но ни врагов, ни своих не было видно…
Снова накатили невеселые мысли. Каково теперь в глаза людям смотреть… И зятю Даниилу тоже, ведь всегда был для него примером. Мстислав вспомнил, что Даниил ранен, пока мчались, не разбирая дороги, только бы подальше от ужаса боя, молодой князь не вспоминал о ране, теперь надо бы посмотреть…
Дружинники, успевшие переправиться вместе с князьями, не бросили их и теперь. Они тоже сидели, угрюмо уставившись в никуда. Такого позора Русь еще не видывала, в поход уходили семнадцать князей со своими дружинами, да сколько еще по пути присоединилось… А возвращались? Князья погибли почти все, что будет с оставшимися киянами за ограждением, тоже неведомо… Хотя, чего уж тут гадать, татары их добром не выпустят, либо пересидят до погибели, либо перебьют. И чья в том вина?
Как ни мыслили, ни крутили, все выходило, что княжья. Друг перед дружкой все красовались, гордились, никто никого не слушал, каждый важничал. И в бой-то вступили врозь, где уж тут вражину одолеть? Верно говорят, гуртом и батьку бить веселей, а коли ладу нет, так и с дитем не справишься. Маются теперь вон два князя, а сделанного не вернешь, сколько людей погибло, сколько позора на их головы ляжет. А что дальше с Русью будет? Дружины княжеские побиты, теперь вражине прямой путь на остальные земли. От таких мыслей становилось страшно, тем более видели, что князья и сами не знают, как быть. Ладно бы Даниил Волынский, тот молод совсем, молоко на губах не обсохло, но и Мстислав Удатный, которого до сих пор судьба не обижала, сколько ни воевал, тоже беспомощно мается. И от этой неуверенности было еще тяжелее…
А Даниил все лежал, не произнося ни звука, Мстислав даже забеспокоился, ведь тот потерял много крови, вдруг ему плохо? Но стоило тронуть за плечо, как вскинулся:
– Что?!
– Ничего, лежи. Хотя нет, вставай, добираться до людей пора, не бродить же по лесу до конца жизни…
На правом берегу Днепра их никто не преследовал. Из русских спаслись только те, кто сумел, как Мстислав и Даниил, переправиться или укрыться в лесах. Дружинников на берегу уничтожали безо всякой жалости, в плен было
