если Данилов пролезет, всем нам крышка, и тему прикроют. Надо препятствовать, подключить старика, пусть поколышет мозгами…»
«…Хату брали они, это точно. Васька ещё не опросил жильцов, чего тянет? Ладно, пока этого сучонка от…здим, расколется. А может, и ту хату навесим им же…»
«…Ладно, Коленька, я это тебе так не оставлю. Нет, и чего он в ней нашёл? Швабра шваброй. Да нет, и шваброй её не возьмут – та хоть прямая, а у неё ноги кривые – смотреть страшно. И очки на пол-морды…»
На третий день я научился брать мысли людей, не видя их глазами. Это было не труднее, чем езда на велосипеде без рук – привычка брала своё.
Ещё немного погодя я начал различать ауру людей – размытые, переливающиеся прозрачные коконы. Они были разного цвета, и кроме того, в них вспыхивали сполохи сильных эмоций.
Дополняли ощущения инфракрасное и ультрафиолетовое зрение, стараниями доктора – нет, мамы Маши – приобретённое мной. Плюс я видел биение сердец, даже спрятанных под одеждой, такие размытые, пульсирующие пятна.
Я пока не знал, что мне делать с этим внезапно свалившимся на меня богатством ощущений. Да, я видел, но многое понять не мог. Все существа, в сущности, видят не глазами, а мозгом. Вот у совы зрение куда лучше человеческого, а толку? Всё, что может понять сова из бесконечного разнообразия и богатства окружающего мира – определить, где прячется мышь.
Переполненный впечатлениями, я возвращался домой, падал на диван и какое-то время просто глубоко дышал, ни о чём не думая, пытаясь распрямить деформированные мозги. Чужая злоба давила особенно, и я иной раз даже промывал желудок, чтобы как-то избавиться от горькой кислятины, грозившей перекинуться на душу.
А потом у меня начиналась другая жизнь. Главная.
«Ау, любимый! Как ты?»
«Плохо. Мне без тебя плохо, понимаешь?»
Я ощущаю её эмоции – сострадание и нежность. Одновременно в мозгу всплывает образ: кот, уныло сидящий перед пустой миской.
«Ну потерпи. Я же терплю? Вот и ты терпи»
«Тебе хорошо, ты тренированный агент. Мясо сырое можешь есть. А я плохо переношу пытки»
«Я стараюсь, Рома, делаю всё, что могу. Ещё три дела добью – так сказала? – и буду готовиться. Да, папа вернулся, и ты приготовься, будет визит»
Я чувствую некоторый мандраж, но того страха нет. Я верю моей Ирочке. Она сказала, что сломать нашу любовь можем только мы сами.
«Успокойся, папа очень умный, он считает на много ходов вперёд. Сказать по-правде, я больше боялась мамы»
«А как он нанесёт визит?»
«Я не знаю. Думаю, будет видеосвязь. А может, посетит во плоти – он такой»
«Мне оставить дверь балкона открытой? Или будет телепортация?»
Шелестящий, бесплотный смех.
«Ни о чём не беспокойся, папа сделает всё сам. Больно тебе не будет»
Я сидел на кухне, чистил картошку. Отпуск кончался, а я всё ещё не решил, как жить дальше.
