ивому писателю, как г. Основьяненко, тратить время и труд на изображение глупцов, подобных Столбикову. Петр Столбиков сам, от своего лица, рассказывает историю своей жизни, и в этом рассказе не всегда бывает верен собственному характеру: из пошлого глупца, идиота, иногда вдруг становится он умным и чувствительным человеком, а потом опять делается глупцом. В поступках он также противоречит самому себе: то умно управляет имениями помещиков, то, сделавшись предводителем дворянства, подает губернатору проект о истреблении саранчи таким образом: пусть она ест хлеб, а мужики должны в это время оборвать у ней крылья, – или что-то в этом роде…
Ничем другим не можем мы объяснить этого странного направления такого замечательного дарования, каким владеет г. Основьяненко, как словом «провинция»… Можем ошибаться, но, пока не докажут нам противного, остаемся при своем убеждении; – мы вот что думаем: в провинции (разумеется, нет правил без исключения) – свое понятие о литературе, свой взгляд на изящное: идеал высокого и патетического заключается там в повестях Марлинского; идеал комического – в «Энеиде, вывороченной наизнанку»{1}. Одно стоит другого!.. Нет, господа! комическое и смешное – не всегда одно и то же; а смешное для толпы иногда совсем не смешно для образованного класса общества… Элементы комического скрываются в действительности так, как она есть, а не в карикатурах, не в преувеличениях. Вообще, такие провинциалы не худо сделали бы, если б подражали столичным жителям не в одних модах, но и в литературе; а для этого сперва должно присматриваться и изучать внимательно, что считается в столице смешным и острым и что плоским. Вот, например, какую бы великую пользу могло принести иному провинциальному «юмористу» внимательное чтение «Аптекарши» гр. Соллогуба, и особенно пристальное изучение лица «уездного франта в венгерке»{2}. Этот франт именно потому и смешон, что он – верное изображение действительного явления, а не карикатурное. Провинциальный автор, для вящего удовольствия своей уездной публики, сделал бы этого франта и пьяницей, и вором, и пошехонцем, так что соседи сочинителя «надорвали бы животики». Но в повести, на которую мы ссылаемся, франт есть то, чем он есть в действительности, и потому он смешон, а не отвратителен. Встретясь с таким господином в жизни, вы не могли бы смотреть на него без досады и презрения, но в повести он очень мил. Вот в каком смысле природа должна являться в искусстве умытою и очищенною…
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
