держаться от нее подальше. Что она не хочет меня больше видеть.
– Но почему? Почему она так сказала? В этом нет никакого смысла, – удивилась я, продолжая сверлить его взглядом. Он точно должен знать, в чем дело. Единственная сестра, единственная семья никогда не вычеркнет тебя из жизни без веской причины.
– Не знаю, что ты хочешь услышать, Фэй. Она никогда ничего не объясняла. Лишь сказала, что счастлива замужем и оставила прошлое позади. Она даже о тебе не сказала ни слова. – Джеймс смотрел в пустой камин, пока пересказывал эту историю.
Я сгорбилась на стуле, когда волна отвращения вдруг окатила меня с головы до ног.
Джеймс коснулся моего колена:
– Это не то, что ты думаешь. Она защищала тебя. От меня.
Я нахмурилась, пытаясь понять, что он имеет в виду.
– Я рассказал, что у меня жена и дети, она видела, что я предан своей семье. Тройняшки тогда еще не родились, Алекс только вернулась к работе после рождения Кэлвина – бизнес взлетел, – а я сидел дома с детьми. Отец-домохозяйка. Мы не знали, что делать со всеми этими комнатами, и я предложил ей переехать, снова стать семьей, но она отказалась.
Он опять закрыл рукой рот и сник. Я видела, насколько трудно ему второй раз переживать это, но жажда подробностей перевесила чувство вины. Джеймс вскоре вернул себе самообладание.
– Алекс – единственный ребенок в семье, и, хотя у нее много родных, ты единственная девочка. Сирша понимала, что, если я узнаю о тебе, то не оставлю этот факт без внимания, и ничего не сказала.
Он встал и налил себе еще выпить.
– И все равно назначила вас моим опекуном?
Что-то в этой истории не складывалось.
– Предполагаю, она решила, что это меньшее из двух зол.
Я подняла голову.
– Она знала, что я тебя не брошу, и не хотела, чтобы ты была одна.
Я сплетала и расплетала пальцы. Запутанный клубок эмоций словно тяжкий груз теснился в груди. Я машинально накрутила прядь волос на палец, пытаясь разобраться в своих чувствах.
– Ты напоминаешь мне ее. Она тоже так делала. – Он указал на мой локон, и я остановилась. Джеймс сделал еще глоток. Воздух хоть от сгустившихся эмоций, казалось, можно было резать ножом, и я уже пожалела, что задавала вопросы.
Да и вопросов, на самом деле, только прибавилось.
Поставив пустой стакан на стол, он открыл один из фотоальбомов и перелистнул несколько страниц.
– Вот последнее фото, где мы вместе. – Он показал мятый снимок, зажатый в уголках страницы. Стало трудно дышать. Я будто смотрелась в зеркало. У мамы были ярко-рыжие волосы, и я машинально коснулась своих.
– Ей нравилось экспериментировать с волосами, я всегда давал ей часть своих с трудом заработанных денег, чтобы она могла попробовать что-нибудь новенькое.
Задумчивая улыбка смягчила черты его лица.
Мы переворачивали страницы в полной тишине. Поначалу он объяснял мне обстоятельства
