и робкий опыт юного таланта на совершенно новом для него поприще… опыт, столь удачный, столь блестящий – о Б<откин>! Б<откин>! где ж дружба, где любовь! Мрачное мщение, выходи из утробы моей, выставляй змеиные жала свои, о Едельмона, Едельмона!{263} и пр. Нет, Б<откин>, не шутя, я способен ко многим родам сочинений, когда вдохновляет меня злоба. Идея «Педанта» мгновенно блеснула у меня в голове еще в Москве, в доме М. С. Щепкина, когда Кетчер прочел там вслух статью Шевырки. Еще не зная, как и что отвечу я, – я по впечатлению, произведенному на меня доносом Шевырки, тотчас же понял, что напишу что-то хорошее… В Питере эта штука прошла незамеченной; «Москвитянина» у нас никто не читает, Шевырка известен, как миф. Впрочем, Панаев вчера сказал, что уж странно не узнать меня-то в этой статье, где я весь (будто бы вылился), и странно приписать ее И. П. Кл<юшнико>ву, которого тут и видом не видать, слыхом не слыхать…{264} А статейка была не дурна, да цензурный комитет выкинул всё об Италии и стихи Полевого – злую пародию на стихи Шевырки.{265}
Кстати об И. П. К<люшнико>ве: он не то, что пиэтист, а уж просто <…>, или, лучше сказать, <…>-рыба. Он делается каким-то imbêcile:[22] говорит об одних моментах, всем надоедает, все на него смотрят, как на помешанного. Недавно он выдумал новую штуку: Гоголь художник, но «Ревизор», «Иван Иванович и Иван Никифорович» и пр. – не художественные произведения, ибо-де не было высокого искусства изображать чучел, вроде Держиморд. Поверишь ли, Б<откин>, этот человек иногда бывает отвратительно жалок, и, вместо спора, хотелось бы замазать ему рот пекинскою желтою глиною[23] …
Статьею о Майкове я сам доволен, хоть она и никому здесь особенно не нравится, а доволен ею я потому, что в ней сказано (и притом очень просто) всё, что надо, и в том именно тоне, в каком надо было сказать.{266} Статья о «Мирошеве» не подгуляла бы, если б цензура не вырезала из нее смысла и не оставила одной галиматьи.{267} После статьи о Петре Великом ни одна еще статья моя не была так позорно ошельмована, как статья о «Мирошеве». Нравятся мне очень два стихотворения Огарева – «Характер» и «Была пора», только зачем он, дерзкий человек, позволяет себе личности на таких достойных особ, как, например, твой благородный друг В<иссарион> Б<елинский>: всё, в чем говорится «о раскаянии, как мучении слабых душ», я принимаю на свой счет. «Кабак» вообще не дурен, но концом подгулял. Мне очень жаль, что я не увиделся, разъехавшись, с этим милым Огаревым. Жму ему руку и даю братское лобызание.{268}
Уведомь меня, ради аллаха, – проводивши меня, застал ли ты у себя Гоголя и Щепкина?
Что Гоголь? Печатает ли «Мертвые души»?
1-я половина повести Ган «Напрасный дар» мочи нет, как хороша, убийственно хороша.{269}
«Дяде Кроносу» – очень удачно переданная вещь.{270} Что это за свинья Гёте-то как личность! Без воли, без силы, прекрасная душа, истинный Клавиго – хуже нас, грешных.
Реплика Отелло из трагедии Шекспира в переделке Дюси (перевод Вельяминова). По тексту этого перевода зимой 1827 или 1828 г. Белинский с товарищами ставил трагедию на домашнем театре в Чембаре (см. воспоминания Д. П. Иванова. – «Письма», т. III, стр. 437).
Речь идет о памфлете Белинского «Педант. Литературный тип», изображающем Шевырева («Отеч. записки» 1842, № 3, отд. VIII, стр. 39–45; подпись: Петр Бульдогов; ИАН, т. VI, стр. 68–75). Поводом для этого памфлета явилась статья Шевырева «Взгляд на современное направление русской литературы» («Москвитянин» 1842, № 1, стр. I–XXXII).
Предположение о принадлежности «Педанта» И. П. Клюшникову Боткин высказал в письмо к Краевскому от 14/III 1842 г. («Отчет имп. Публичной библиотеки за 1889 год». СПб., 1893, прилож., стр. 45)
Пародия Н. А. Полевого «Рим» на «Стансы Риму» Шовырева была напечатана в «Моск. телеграфе» 1832, № 7, за подписью: Картофелин (см. ИАН, т. VI, стр. 718–720).
слабоумным
Далее не хватает листка.
Статья Белинского «Стихотворения Аполлона Майкова. СПб. 1841» появилась в «Отеч. записках» 1842, № 3 (отд. V, стр. 1–16), без подписи. См. ИАН, т. VI, № 1.
Статья Белинского «Кузьма Петрович Мирошев. М. 1842» напечатана в «Отеч. записках» 1842, № 3(отд. V, стр. 17–34), без подписи. Цензурную историю ее см. в ИАН, т. VI, стр. 712.
Стихотворения Огарева «Характер» и «Кабак» опубликованы в «Отеч. записках» 1842, № 2 (стр. 128; № 3, стр. 2). Стихотворение «Была пора…», вероятно, – «Обыкновенная повесть» («Была чудесная весна…»), напечатано в «Отеч. записках» 1843, № 1 (стр. 1–2).
«О раскаянии, как мучении слабых душ» – неточная цитата из стихотворения Огарева «Характер».
Повесть Е. А. Ган (З. Р – вой) «Напрасный дар» была опубликована в «Отеч. записках» 1842, № 3 (стр. 3–65). В обзоре «Русская литература в 1842 году» Белинский охарактеризовал «Напрасный дар» как рассказ, «сверкающий искрами высокого таланта» (ИАН, т. VI, стр. 537).
Перевод А. Н. Струговщикова из Гёте «Границы человечества» был напечатан в «Отеч. записках» 1842 (№ 1, отд. I, стр. 125).
