Арес, – начал он успокаивать сам себя. – Просто Арес сел за покерный стол. Горе игрокам и шулерам! Но стоп… Мне было сказано не думать. Надо постараться… буду считать. Делить, наверное. Скажем, двести пятнадцать на триста шестьдесят… а что там делает Рикста? Барон уже поговорил с Маресой? Тьфу!.. Получится меньше единицы – это хорошо. А если Риксту прямо сейчас сбрасывают со стены, да еще с утяжелением, как злостного вруна? Двести пятнадцать проще разделить на тридцать шесть и потом еще на десять… а стена замка ведь высока…»
Касание Длани усилилось. Теперь его можно было сравнить с ударом шелковым платком.
– Ты о чем думаешь, Ролт? – вдруг осведомился ун-Катор, отдергивая Длань. – У тебя щека дергается. Неужто больно?
– Нет, не больно, – слегка мотнул головой Виктор. – Думаю о числах. Как разделить две сотни на стену… то есть на три сотни. С небольшим.
– Ролт, я тебя предупреждаю – соберись! – рявкнул старый маг под одобрительный кивок Кеаля. – Сила Ареса сможет выпрямить извилистость ритуала, но не способна ничего сделать с твоими мыслями! Ты понимаешь, что на самом деле не ты думаешь о всякой ерунде, а тебя заставляют думать? О боги! Забудь о том, что я сказал. Не смей думать об этом!
«Я буду думать только о зеленой обезьяне, господин Лао Цзы, – явственно забеспокоился Виктор. – Буду считать, а в промежутке думать о зеленой обезьяне. Честное слово! Двести пятнадцать мартышек разделить на триста шестьдесят удавов… вопрос: сколько мартышек достанется одному удаву? Они ведь будут голодными. А интересно, какого размера должен быть удав, чтобы съесть Риксту? О черт!»
Маг опять бросил вперед свою Длань. В грудь Виктора словно врезался невидимый цветок размером не больше чайной розы. Антипову показалось, что «каркас» Ареса стал крепче.
– Что-то не получается, – стиснув зубы, произнес ун-Катор. Его морщинистое лицо перекосилось, превратившись в маску с односторонней ухмылкой.
– Сильнее, – сказал Арес. – Добавь силы.
Виктор насторожился, напрягся и с трудом направил свои мысли на вычисления.
«Двести пятнадцать делится на три с остатком… А что он имел в виду, когда сказал, что меня заставляют думать? Зеленая обезьяна! Зеленая обезьяна, где же ты? Ого, что-то давит на грудь. Еще чуть-чуть – и станет трудно дышать. Так… не отвлекаться… получается примерно семьдесят один… Рикста отлично рисует цифры. Буквы тоже. А если руки переломает? Нет, я не о том думаю».
Никогда раньше Антипову попытки не думать о чем-то не казались такой сложной задачей. Он помнил несколько историй – то ли с участием Ходжи Насреддина, то ли самого Лао Цзы, – когда к этим уважаемым людям обращался какой-то бездельник с просьбой выполнить с помощью волшебства его желание. Уважаемые люди соглашались и ставили условие: чтобы в ходе ритуала человек ни разу не подумал об обезьяне. Обезьяна могла быть белой или даже зеленой, но сути это не меняло: о ней
