падали на поля, от которых несло чудесным запахом свежескошенной травы.
Вдруг позади коляски послышался топот бешено скачущей лошади.
– Кто это, ваша светлость? – испуганно воскликнула трусливая служанка.
Анна Иоанновна обернулась и стала пристально всматриваться.
– Не вижу… пыль идет столбом… Ах да, неужели?.. Нет, нет… ошибаюсь я!.. – В смущении и робости она откинулась на спинку коляски.
А топот становился все ближе, ближе… Уже доносился храп взмыленной лошади.
Всадник догнал коляску и, крикнув кучеру: «Стой!», склонился с седла к сиденью.
– Ваша светлость! Моя обожаемая невеста Анна! – послышался вздрагивающий красивый голос Морица.
Все задрожало в Анне Иоанновне – и руки, и ноги, и сердце. Кровь горячей струей забилась в жилах… И жутко, и до смерти сладостно сделалось ей.
– Я поджидал вас здесь, в лесу, Анна, – по-французски сказал граф Саксонский. – Я ведь узнал, куда вы поехали. Вы виделись с этим проклятым медведем Меншиковым. И знаете, что со мной произошло сейчас? Какие-то наемные убийцы стерегли меня. Они из засады стреляли в меня, – смотрите, я ранен в руку, Анна! Но что такое какая-то жалкая царапина в сравнении с моей к вам любовью!
Любовь и тревога за участь этого человека всколыхнули душу Анны Иоанновны, но это был лишь один момент.
– Мне неудобно разговаривать с вами здесь, на проезжей дороге, ваше высочество, – сухо промолвила она. – Вы видите, я – не одна. Если вам угодно побеседовать со мной, я прошу вас пожаловать ко мне сегодня попозже, часа через три, в мой замок…
Мориц был удивлен холодным тоном герцогини.
– А как я могу приехать к вам? Открыто? – с неудовольствием спросил он.
– Совершенно открыто. Вас будут ожидать, вас встретят, – ответила Анна Иоанновна и по-немецки крикнула кучеру: – Пошел!
Старый замок Кетлеров, резиденция-тюрьма вдовствующей герцогини, был освещен.
Первым лицом, которое встретила Анна Иоанновна при входе в свои покои, была ее гофмейстерина Клюгенау. Заметив смертельную бледность, покрывавшую лицо ее повелительницы, красавица баронесса всплеснула руками.
– О, Боже! Вам дурно, ваша светлость? – засуетилась она.
Анна Иоанновна отвела ее рукой и твердо произнесла:
– Позовите ко мне Бирона, если он находится в замке.
Гофмейстерина изменилась в лице и круто отвернулась от ее светлости.
В глубоком изнеможении, бессильно опустив руки, сидела царственная митавская затворница в кресле. Она не переменила туалета, в котором ездила на свидание со светлейшим. Не до того, должно быть, было ей. Глубокие складки бороздили ее лоб. Какая-то тревожная мысль залегла на ее лице.
Раздался стук в дверь.
– Войдите! – крикнула Анна Иоанновна по-немецки.
На пороге стоял Бирон.
Пожалуй, никогда, даже впоследствии, когда этот «конюх» находился на высших ступенях власти,
