рых черных жердей ограды создавалась веселая чистая пестрота, и воздух был так легок и прозрачен, как бывает только в самом начале весны.
«Еще одна весна моей жизни!» – глубоко и легко вздохнув, подумал Людвиг Андерсен, наклонный к сентиментальной поэзии.
И, взглянув через очки на небо, он заложил руки за спину, поиграл там тростью и шагнул вперед.
И как раз в эту минуту он увидел на дороге, за изгородью в конце огорода, целую кучу людей и лошадей.
Это были солдаты. На белом снегу серели их однообразные шинели, блестели ружья и лошадиная шерсть, и видно было, как они двигались, неловко ступая по снегу своими кривыми кавалерийскими ногами. В первую минуту Людвиг Андерсен не понял, что они делают, но сразу, как-то не умом, а сердцем, почувствовал, что делают они что-то необыкновенное и страшное. И так же инстинктивно он почувствовал еще, что надо спрятаться и не попадаться им на глаза. Поспешно, но не опуская рук, заложенных за спину, Людвиг Андерсен подвинулся влево и, сразу утонув по колени в мягком, талом, хрупком снегу, стал за невысокий стог прошлогоднего сена. Оттуда, вытянув шею, он ясно видел, что именно делали солдаты.
Их было человек двадцать, и среди них один офицер, молодой, коренастый, в серой шинели, красиво перехваченной серебряной перевязью. Лицо у него было так красно, что через весь огород Людвиг Андерсен видел, как странно блестели на нем светлые торчащие усы и брови. Он что-то говорил, и голос его, резкий и отрывистый, ясно достигал ушей Людвига Андерсена. Учитель прислушался.
– Я сам знаю, что мне делать! – кричал офицер, подбоченившись и глядя на кого-то вниз в кучке спешенных солдат. – Я вам покажу, как бунтовать… Сволочь проклятая!..
Смутная тревога сжала сердце Андерсена. «Боже мой! Неужели…» – пронеслось в его мозгу, и какой-то холод охватил его голову.
– Господин офицер, – ответил очень тихо, но внятно чей-то сдержанный голос из кучки солдат, – вы не имеете никакого права… для этого есть суд… вы не судья… это будет просто убийство, а не…
– Молчать! – взмахнув белой перчаткой, крикнул офицер, и слышно было, как он захлебнулся от злости. – Я вам дам суд!.. Иванов, делай!..
Он тронул лошадь и отъехал. И Людвиг Андерсен машинально обратил внимание, как чутко и осторожно пряла ушами легко переступающая с ноги на ногу, точно танцующая, лошадь. В эту минуту между солдатами произошла короткая судорожная суетливая возня, и они раздвинулись, оставив перед собою пустое место. А на этом месте остались три человека в черном – два высокие, а один очень низенький и щуплый. Людвигу Андерсену была видна его совсем белая голова с торчащими розовыми ушами.
Он уже понял, в чем дело, что он сейчас увидит, но это было так неожиданно и ужасно, что Людвиг Андерсен думал, что он бредит.
«Так светло… хорошо… снег, поле, небо… весной пахнет… сейчас будут убивать людей… что такое?.. не может быть!..» – нестройно пронеслось у него в голове, и было такое чувство, как при внезапном помешательстве, когда вдруг человек замечает, что он видит, слышит и чувствует совсем не то, что привык, что должен был бы видеть, слышать и чувствовать.
Три черных человека стояли в ряд у самой изгороди. Два – близко друг к другу, третий, маленький, – немного поодаль.
– Господин офицер! – отчаянно заговорил один из них, и не видно было который. – Бог нас видит!.. Господин офицер!..
Восемь солдат поспешно слезали с коней, неловко цепляясь шпорами и шашками. Они видимо торопились, точно делали воровское дело.
Прошло несколько секунд в молчании, пока солдаты поспешно выстраивались в нескольких шагах перед черными людьми и торопливо снимали с плеч ружья. Один сбил перевязью с себя фуражку, и она покатилась по снегу. Он так и надел ее, белую от мокрого снега.
Лошадь под офицером все тихонько танцевала на одном месте и пряла ушами, а другие лошади, чутко подняв острые уши, неподвижно смотрели на черных людей, уставив в ряд свои длинные умные морды.
– Помилуйте хоть мальчонку-то! – визгливо закричал вдруг другой голос. – Что ж детскую душу губить, подлецы!.. Он-то чем виноват!
– Иванов, я тебе сказал! – заглушая его, закричал офицер. Его лицо так налилось кровью, что казалось сделанным из кумача.
И вдруг произошло что-то дикое, омерзительно ужасное: маленький черный человечек с белыми волосами и торчащими розовыми ушами дико закричал детским пронзительным голосом и метнулся в сторону, его сразу схватили два или три солдата, но он начал рваться так, что на помощь подбежало еще двое.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
