Не могу! Держите меня семеро! А как же знаменитое ароматное эльфийское? – пьяненько захихикало недоверие.
– Приторная гадость, – с убийственной честностью констатировал Ник.
– А гномий самогон?
– Слабоват, – уныло признался Димон.
– Ну, а разжигающий боевой дух орков эль?
– Слабогазированый квас против «Балтики-девятки», – тоскливо вздохнул Абрам.
– Да вы, ребята, как я погляжу, большие любители алкоголя, – голосом Геннадия Малахова подвел итог их признаниям иногда просыпающийся во мне здоровый образ жизни.
В ответ на мои слова ребята покраснели, а мне снова захотелось выпить.
– Так, Димон, ты назначаешься банкующим: тостовать! Так уж и быть, будет у нас непьющий Сосискин, а то культурное мероприятие превратится в бытовую пьянку.
– Ну, за величайшее изобретение Менделеева! – провозгласил раздувшийся уже от гордости вынужденный трезвенник.
– Я продолжу, с твоего позволения? – зачем-то уточнил у меня Абрам.
Наверное, думал, что я уже забыла, зачем мы тут собрались. Ха, наивный чукотский потомок первого оленевода, при желании я могла выпить довольно большое количество водки, и при этом мой язык не заплетался, мозг не терял контроль над телом, а печень моментально разлагала алкоголь, но в эту интересную особенность своего организма я никогда никого не посвящала. Зачем давать людям еще один повод для зависти? Только вот в этот раз хмель непривычно быстро начал гулять по крови, о чем меня честно предупредил весь организм, но я беспечно отмахнулась.
Дождавшись утвердительного кивка, Абрам продолжил:
– Отметив встречу и поделившись последними новостями, мы уже собирались покинуть твой гостеприимный мир, как вдруг мы, все трое, уловили твои мысли. Поверь, уже давно нас никто так не веселил. В последний раз это случилось, когда отправили одного вашего писателя в один из созданных нами миров.
– Вы его хоть назад-то вернули, весельчаки, блин? – пьяненько хихинуло любопытство.
– Конечно, вернули, он потом написал замечательную книжку, которую ты так любила в детстве, – успокоил меня Димон.
Тут в моей голове сформировалось смутное подозрение, и, возвысив голос, я поинтересовалась:
– Так, а трое придурков, певших под моими окнами, были случайно не вы?
Сосискин, услышав мой рык, попытался залезть под стол, но, как всегда, застрял и тихонько начал подвывать от ужаса, а в наступившей тишине отчетливо послышалось мое гневное сопение.
– Мы, – покаялись небожители.
– Господи! Демиурги, распивающие на лавочке бухло и поющие русские народные песни! Кому сказать – не поверит, – присвистнуло удивление. – Ладно, вернемся к нашим баранам. – Мой указующий перст уткнулся в сторону заметно побледневшего Абрама. – Я уже поняла, что вас привлекла моя нетривиальная личность, подслушанные вами мои обывательские мыслишки, но зачем было меня сюда
