Господи! Это же мой Ангел Хранитель!
Я сразу вспомнила все: осенний вечер, лес, женщину, две булки на пеньке... Я упала на колени перед образом и всей душой, всем сердцем благодарила Анну Кашинскую за то, что она пришла ко мне там, в лесу... и вновь напомнила об этом здесь своей иконой. И тут же в моем сознании, как молния, сверкнули две мысли: надо крестить дочек и молиться, молиться... Молиться за дочек, за мужа, за свекровь, за тех, кто на войне, за Родину, за всех.
Дочек я крестила и стала систематически ходить в церковь. И я совсем не ожидала, что там я узнаю так много доброго, светлого и совершенно необходимого людям, без чего они не могут нормально жить.
Война окончилась. Муж вернулся цел и невредим. В нашей семье еще бо́льшие мир и благодать. Так я пришла к вере в Бога, к надежде на Него, к настоящей любви. Эту радость теперь у меня никто и ничто не отнимет.
Рассказчица замолчала. Ее собеседницы тоже молчали и задумчиво смотрели на безбрежное море...
«Пес я буду...»
Была нелетная погода. Пассажиры в ожидании заполнили вестибюль шереметьевского аэропорта. В одном уголке на скамьях разместились отдельной группой человек двадцать: люди сравнительно молодые, в пределах сорокалетнего возраста, и среди них один старик – лет около восьмидесяти. Зашел разговор об ожидании отлета.
– Хуже нет: ждать да догонять, – сказал кто-то.
– Это правильно, – ответил другой, – мне кажется, что самое нудное состояние есть состояние ожидания неопределенного отлета.
– Я с вами не согласен, – отозвался старик, – одно из неприятнейших состояний – это быть безработным. Ваше поколение счастливо – оно не представляет себе, что это значит, а вот мне пришлось быть в таком положении, и я вам скажу, что оно не идет ни в какое сравнение с ожиданием летной погоды, когда у вас в кармане билет на лучший советский лайнер.
– Расскажите, когда это было и как вы жили безработным, – раздалось сразу несколько голосов, – нам это не только интересно, но, возможно, и полезно.
– Извольте, я кое-что могу рассказать, только мой рассказ для одних явится неожиданным, а для некоторых, может быть, даже неприятным.
Такой ответ старика еще более заинтриговал пассажиров, и все наперебой стали его просить рассказать. Старик помолчал, как бы обдумывая, что говорить, а потом начал.
– Я был безработным в 1926 году, когда в полном расцвете был нэп. Мне запомнилась одна карикатура в тогдашней газете «Вечерняя Москва» или «Гудок». Изображен был памятник Минину и Пожарскому, кругом дым. Под карикатурой помещен следующий диалог:
Пожарский: Опять в дыму весь горизонт,
Уж не враги ль добычу шарят?
Минин: Нет, князь, в Москве идет ремонт,
Асфальт в котлах больших то варят.
Пожарский: А кто подрядчик у них тут,
С рабочим возится народом?
Минин: Вишь, нэпом, князь, его зовут,
Из басурман, наверно, родом.
