человеку человеческое житье предоставлено и…
– Ну, будя врать! – неожиданно рассердился мужичонка и махнул рукой с разочарованным видом. – Мелет, не знай что!.. А я, дурак, слушаю…
– Ей-Богу, верно! – с искренним жаром побожился парень.
– А, ну тебя! – окончательно рассвирепел мужичонка. – Вот врет! Тьфу!
Он сердито встал и отошел в угол, где принялся свертывать ножку, что-то оскорбленно ворча про себя.
Слесарь быстро пригнулся к Шевыреву и пробормотал:
– Шестой месяц из дому… Может, и померла старушка с голоду…
Черное лицо его покривилось.
– Что ж, если вы правду говорите, что на работу рассчитывать нельзя, тогда что же… С моста да в воду?
Он быстро поставил локти на стол и запустил пальцы в вихрастые волосы.
– Пустое, – возразил Шевырев.
– А как же иначе? – моментально поднял голову слесарь. – С голоду умирать, что ли?
Шевырев медленно и недобро улыбнулся.
– Говорят, смерть от воды – самая мучительная… С голоду, пожалуй, лучше…
Чернолицый слесарь широко открыл глаза и вопросительно посмотрел на Шевырева.
– Да и что вы докажете тем, что утопитесь?.. Одним голодным меньше, им же лучше!..
– А что же делать?
– Ищите работы, если ничего другого не придумаете, – вскользь заметил Шевырев. Слесарь отчаянно махнул рукой.
– Я шесть месяцев ищу… Нигде не возьмут – политический!.. По ночлежкам ночую, по три дня голодаю… Теперь на работу стань, пожалуй, и силы не хватит… Позавчера милостыню просил… До чего дошло!
– Как?
– Да так… Просил, и все тут… Шла какая-то барыня, ну, я и попросил…
– Дала?
– Нет. Говорит, мелочи нет…
– Ага, мелочи! – обронил Шевырев одним уголком губ.
Он положил руку на стол и забарабанил пальцами. Слесарь внимательно и безнадежно следил за этим мелким нервным движением. Вокруг кричали, шумели и ругались, а в бильярдной тупо стучали мастиковые шары и один, видимо разбитый, катался с грохотом, точно где-то далеко шел поезд. Парень с серьгой перебрался в бильярдную, и оттуда доносился его залихватский голос. Мимо окна все так же, туда и сюда, мелькали ноги. Казалось даже, что это одни и те же люди нарочно ходят мимо окна: пройдут и воротятся, постоят за углом и опять пробегут мимо.
– Ну, хорошо… а добились вы чего-нибудь, по крайней мере? – заговорил Шевырев.
– А как же! – воскликнул слесарь.
С его черным безнадежным лицом произошла мгновенная перемена: глаза заблестели, голова приподнялась и прежнее восторженное выражение разлилось по всей его длинновязой фигуре.
– У нас, знаете, горнорабочие – самый тупой народ. Да и что с них спрашивать: целый день, с пяти часов утра до восьми вечера, под землей. Вечером домой прибежит, поест и спать… А в четыре часа гудок – вставай.
