международных отношений и истинные мотивации наших партнеров, свободным от пропаганды, как с той, так и с другой стороны, – именно такому человеку было особенно трудно наблюдать 1990-е годы, когда наше общество охватила эйфория по поводу «нового мышления», когда мы им полностью были одурманены, обвиняя в той же холодной войне лишь наш тоталитарный Советский Союз. Однако то, что произошло в последние 15 лет, говорит о том, что сутью тех противостояний была вовсе не борьба идей коммунизма и либерализма. Все уже давно поняли, что помимо этого есть преемственные национальные интересы, мало зависящие от того, какая власть и какой строй на дворе…
У вас есть хоть какой-то оптимизм в отношении сегодняшнего дня?
Н.С. Быть абсолютным пессимистом, думаю, дело не хитрое, а православному человеку так оно просто противопоказано. Поэтому, конечно, мы все всегда ищем что-то такое, что может еще питать нас. Когда-то в 1900 году начальник Генерального штаба русской армии генерал Куропаткин, прикидывая, какой будет Россия через сто лет, говорил, что население России вырастет до 450–470 млн. человек.
Н.А. И могло бы быть…
Н.С. И могло бы быть. А пришли мы к 2000 году босые, разрушенные, демографически опустошенные, моральнонравственно деградирующие, так что иногда расчеты не совсем совпадают с тем, что вытворяет история. И, тем не менее, оптимизма я не теряю. Господь Бог внес свой решающий вклад в судьбу России, он ей дал такие природные богатства, которые помогли нам удержаться на плаву все эти страшные 15 лет, когда, по идее, мы должны были саморазрушиться до основания.
Н.А. Кстати, и Запад считал, что мы уже не поднимемся, ан нет – выстояли…
Н.С. Конечно, тогда все вело к краху России: разгул сепаратизма при Ельцине, провозглашение самостийности регионов, вседозволенность князьков, изобилие партий, число которых доходило до двух с половиной сотен. Все говорило о том, что мы идем к окончательному коллапсу. Самая тяжелая проблема России – это население, потому что продолжается его вымирание. Какие бы последние оптимистические сводочки нам ни давали, они говорят только об одном – о нашем демографическом убытке. И это самая страшная наша беда – потеря населения.
Н.А. Вы знаете, мне иногда попадают в руки, через хороших знакомых, западные разработки, сделанные для своего руководства, о том, что можно ожидать от России. Так вот в одной из таких разработок на двух страничках с тревогой было написано, что у России есть шанс восстановить многие свои позиции, прежде всего – сильной державы. Единственный фактор, с которым она может не справиться – это демографическая катастрофа.
Н.С. На это, кстати, те же американцы, обращали внимание и в советское время. Я работал в разведке до 1991 года, знаю об этом не понаслышке. Они уже тогда обращали внимание на сокращение удельной численности русских в общей численности населения Советского Союза.
Н.А. А у нас вот табу на эту тему, она считается почему-то неполиткорректной. Хотя думать об этом – серьезная государственная
