они уже сидели на постели с жужжащим во всю мощь вентилятором над ними, двумя стаканами леденящей воды в руках и Скотчем, лающим на веранде на соседскую кошку.
– Прямо не знаю… – протянула Катя. – Я всю ночь провела в раздумьях…
– Я тоже, – сказала Селина.
– Не думаю, что мне хватит смелости, как Глену!
– Да, это правда! – снова заговорила Селина. – Но не забывай, что мы всегда настаиваем, что ничуть не уступаем парням. Мы способны делать всё то, что делают они. Так почему же нам не должно хватать смелости, как им?
Селина заметила, что, когда она произносила эти слова, Катя внимательно изучала рисунки на стенах. Если бы вместо Кати была какая-нибудь другая подруга, её лицо точно бы раскраснелось, как тлеющий уголь. Не дай бог, если бы их увидел Глен. Эти рисунки Дональда Дака, Гуффи и Минни Мауса стояли у неё костью поперёк горла. Правда, что она была на шесть дюймов ниже всех своих друзей. Правда, что Катя уже сто лет носила бюстгальтер 32 Б, а она же до сих пор была как десятилетний мальчик. Но месячные у неё пришли четыре года назад. Она не была больше девочкой. Уже сдала три выпускных экзамена и ожидает результатов. На следующий год она будет в девятом классе. Но её мать уж чересчур гордилась теми шедеврами, которые нарисовала на стенах комнаты Селины, когда ей было пять лет. Она до сих пор заводит гостей показать «Сикстинскую капеллу» Да и отец не лучше. Когда в субботу или воскресенье приезжает за ней на машине, то ведёт её на какой-нибудь дурацкий фильм или покупает ей свитер с Винни Пухом. Никто так и не осознал, что ей уже исполнилась четырнадцать. Она частенько пыталась им намекнуть, но не решалась поговорить напрямую. После развода мать с отцом словно соревновались, кто избалует её больше: кто купит самую крупную мягкую игрушку или топик с тюльпанами и бабочками. А она, всё ещё хорошо помня все прошлые скандалы и проблемы, не могла оправиться.
Её отец незамедлительно построил новую жизнь. Быстро нашёл себе подругу и через несколько месяцев стал с ней жить. Они выглядели довольными. Но с её матерью было всё по-другому. Она постоянно, словно сумасшедшая, бегала из дома на работу, с работы в супермаркет, из супермаркета домой готовить, мыть пол, гладить одежду, всегда не переводя дыхания, будто нарочно, чтобы не было времени опомниться. Единственной её отдушиной была молитвенная группа. Она говорила, что там забывала всё на свете. Но однажды Селина услышала, как она разговаривала с тётей Агнессой по телефону. Она сказала, что жизнь в одиночестве незаметно её разрушает. Конечно, каждый пытается её подбодрить, мол, может, она ещё повстречает того, кто будет её любить и поможет начать всё с чистого листа. Даже в молитвенной группе ей говорили то же самое. Но она утратила веру в любовь. Её муж тоже когда-то её любил… как она думала. А сейчас впереди была только пустота.
Когда Селина всё это вспоминает, то чувствует, что она, скорее всего, должна подчиниться и со всем смириться. Может, она была излишне предусмотрительной. Или слишком умной. Или чрезмерно наивной.
Она соскочила
