не могла привести ни к чему, кроме расового безумия. И поэтому так оно и произошло, надлежащим образом. Между тем, эта задача интеграции начинала казаться все более и более неотложной для лучших умов России и могла быть в конце концов завершена, будь они более продолжительное время озарены холодным светом Запада.
Но этому не суждено было состояться. Интеллектуальная самоуверенность Франции и Англии, уже потрясенная с двух сторон, через нарастающий упадок, Америкой и Германией, была теперь подорвана. Уже многие десятилетия Англия была свидетелем того, как эти молодые конкуренты захватывали ее рынки. Эта потеря опутывала и душила ее массой внутренних проблем, таких, которые никогда не могли быть решены одним махом; и это был курс, требовавший большей смелости и энергичности, чем могли обеспечить люди, потерявшие надежду. Затем началась война с Францией и разорительный развал. Англию не охватывали никакие бредовые идеи, как это случилось во Франции; однако весь менталитет страны изменился, и ее отрезвляющее влияние на Европу уменьшилось.
Что же касается Франции, то ее культурная жизнь мучительно угасала. Она могла бы, конечно, восстановиться после нанесенного удара, не будь он отравлен снедающим ядом национализма. Потому что любовь к Франции была разрушительна для самой Франции. Дух Франции ценился столь безмерно и сумасбродно, что всех остальных французы почитали за варваров.
Поэтому и случилось так, что в России доктрины коммунизма и материализма, являвшиеся продуктами немецких систематизаторов, выжили без всякого осуждения. С другой стороны, практика коммунизма постепенно расшатывалась. Потому что Российское государство развивалось под влиянием западного, и особенно американского, финансового капитала. Материализм, как официальное кредо, тоже превратился в фарс, так как был чужд русскому сознанию. Таким образом, между практикой и теорией существовала, в обоих отношениях, глубокая несовместимость. То, что когда-то было жизненно важной и многообещающей культурой, стало лицемерием.
4. Русско-германская война
Несоответствие между теорией коммунизма и конкретной его практикой в России было одной из причин последующей катастрофы, выпавшей на долю Европы. Между Россией и Германией должны были бы установиться тесные партнерские отношения, основанные на взаимообмене машинами и зерном. Но на пути к этому стояла теория коммунизма, и, нужно сказать, самым странным образом. Российская организация промышленности доказала свою несостоятельность без американского капитала; постепенно его влияние трансформировало коммунистическую систему. От Балтики до Гималаев и Берингова пролива пастбища, лесные угодья, обработанные машинами площади под посев зерна, нефтяные промыслы и раскинувшаяся сеть промышленных городов находились в возрастающей зависимости от американских финансов и общей организации дела. Однако не Америка, а куда менее индивидуалистическая
