«двойного ноля». И не обратил внимания на взгляды окружающих его людей. Это для них такие деньги – возможность купить новую машину или приличный дом, а для него это только ставка. Только ставка, и больше ничего. Впрочем, нет… Для него это возможность почувствовать, как быстрее бегает в теле кровь, как стучит она в висках. Это ощущение момента незнания и невозможности управлять…
Момент безвозвратности судьбы…
Где он, этот момент? Где он?
Джошуа прислушался к себе. Нет, ничего не шевельнулось внутри, и совсем не появилось волнения, когда шарик рулетки, с привычным рокотанием прокатился несколько кругов и остановился там, где Джошуа и хотел, то есть очень далеко от сектора его выигрыша. Джошуа проиграл…
И этот проигрыш заставил его внутренне улыбнуться. Внешняя улыбка в этом случае будет выглядеть отчаянием, бравадой, еще чем-то, что было ему не свойственно. Но внутри он улыбался оттого, что хотел риска. И потому сразу же за таким крупным проигрышем снова поставил горсть фишек на то же самое поле. Любой игрок понимает, что удача и неудача идут полосами. А он сделал ставку, словно не знал этого правила. И даже не дал себе времени успокоиться после первого проигрыша, который другого поверг бы в шок. У Джошуа шока не было. Он сделал ставку, не переводя дыхание.
И проиграл опять. А потом проиграл и в третий раз. За две минуты он проиграл три шикарные машины. Но почему внутри осталось прежнее равнодушие? Никогда не было такого, чтобы игра не заставляла волноваться. Только когда крупно выигрывал – да, тогда он чувствовал к своей судьбе нечто вроде отвращения. Неужели и это теперь его не трогает?
Джошуа проиграл и четвертую ставку. И вконец расстроился. Но не из-за проигрыша, а оттого, что не расстраивается из-за игры, не нервничает.
Чтобы сбросить дурное настроение, он прошел к стойке бара и взял рюмку водки. И после маленького первого глотка почувствовал, как кто-то трогает его за локоть. Джошуа обернулся.
Перед ним стояла пожилая дама из самолета, хозяйка браслета, который забылся как-то за скучной игрой.
– Я рад увидеть, что Париж узнал вас даже трезвую… – сказал Гольдрайх с улыбкой.
– Что? – Дама сурово нахмурилась.
– Вы в самолете сказали мне, что Париж не узнает вас трезвую, а вы не узнаете трезвой его.
– Я так сказала?.. – Она попыталась вспомнить. – Впрочем, я была взволнована предстоящей встречей с городом своей молодости и выпила лишку. В таком состоянии я могу много чего красивого наговорить. Извините меня. Должно быть, я выглядела не слишком хорошо…
В ее возрасте вообще невозможно выглядеть слишком хорошо, если слово «слишком» можно употреблять со словом «хорошо». Но говорить этого женщине нельзя. Джошуа Гольдрайх хорошо воспитан.
– Что вы, вам совершенно незачем просить у меня прощения, – Джошуа поклонился с милой улыбкой. – Вы не совершили ничего предосудительного.
– А-а… – махнула
