злобой саданула ее рукой, на одном из пальцев которой оказалась печатка. Пацаны же тем более не вели счет синякам и ссадинам. Все были согласны с тем, что шрамы украшают мужчин.
Они с Жориком добрались до дома и разошлись в разные стороны, кивнув друг другу на прощанье. Оказавшись дома, Ева бросилась ничком на кровать и проспала двенадцать часов без перерыва. На работе в тот день она так и не появилась. Мать, если и заподозрила неладное, своими расспросами ее не доставала, решив, что если у дочки возникнет охота, то она обо всем расскажет сама. Против воли Еву было не разговорить. Мама Лида знала, насколько упрямой бывает дочь, и поэтому терпеливо ждала, когда та созреет для откровений. Она не могла себе представить, что на следующий день ее дочь увезут прямо с работы на допрос к следователю…
Следователь казался молодым и несерьезным, правда, он изо всех сил пытался выглядеть старше и опытнее. Он хмурил брови и говорил с Евой медленно, с расстановкой, словно пытался придать своим словам весомость.
– Значит, вот вы какая, Вострецова Ева Викторовна, – произнес он, осматривая ее с головы до пят так, будто перед ним стояла не молоденькая медсестра районной больницы, а международная террористка, объявленная в розыск. – Присаживайтесь. Разговор у нас с вами будет долгим.
У Евы не было ни малейшего понятия о том, что может интересовать следователя. Лично она не ведала за собой никаких грехов. Должно быть, речь коснется кого-нибудь из ее знакомых, попавших в дрянную историю. Такое, на ее памяти, случалось не однажды, но тогда ее приглашали в отделение милиции, но не в следственный комитет при прокуратуре.
– Я призываю вас быть откровенной, поскольку от этого зависит ваша дальнейшая судьба, – предупредил ее собеседник. – Излишне говорить о том, что сотрудничество с правоохранительными органами всегда оказывается полезным и взаимовыгодным.
Об этом предупреждать ее было действительно излишне. Воспитанная улицей, она с младых ногтей впитала в себя недоверие ко всем подобным «органам», равно как презрение к тем, кто с ними сотрудничает. Пусть у мамы Лиды, как, впрочем, и у отца Витьки, не было проблем с законом, но рядом с ней обреталось немало тех парней и девчонок, которых задерживали, обвиняли, сажали на скамью подсудимых, а иногда отправляли в лагеря. Быть судимым в их среде явилось обычным делом, ничуть не зазорным, ведь никто из них не собирался баллотироваться в депутаты или делать карьеру в суде или прокуратуре.
– Что нужно, начальник? – насмешливо спросила она, перекинув ногу на ногу. Сегодня она опять была в своей видавшей виды юбке. И пусть Артем не потребовал назад те вещи, которые он успел ей подарить, надеть их Еве не позволяла гордость. Она пока лишь подумывала о том, чтобы раздарить их девчонкам во дворе или же соорудить из них кучу на крыльце ее бывшего возлюбленного.
– Вы судимы? – спросил молодой следователь. Должно быть, его покоробило обращение «начальник».
– Нет.
– Ну, это мы проверим.
– Проверяйте.
