весь вопрос в доверии.
– А как насчет аванса? – О главном вопросе дня Береславский чуть не забыл.
– Курьер везет тебе «лимон». Полчаса как выехал, – заржал Агуреев.
– Сволочь ты рязанская! – неубедительно возмутился Ефим Аркадьевич.
– А ты – арбатская, – подытожил содержательную беседу друг-работодатель.
Ну вот. Отсчет пошел.
И, несомненно, это было куда веселее «червивого» творчества.
Глава 8
Надежда Бакенщика
Место: Сибирь, 3,5 тыс. км от Москвы.
Время: точка отсчета.
На хутор к Бакенщику решили плыть утром – и заря не заставила себя ждать: за разговорами (и не только: охлажденная в речной воде «беленькая» под тройную уху шла отлично) остаток ночи пролетел незаметно.
Вот и солнышко начало вставать над противоположным берегом Реки.
– А я ведь дитя твое долгожданное так еще и не видел, – упрекнул старинного дружка Валентин Сергеевич.
Понимал Бакенщик, что никакую тайну навечно не утаишь, но как вести себя в этой ситуации, пока не знал. Ладно, как-нибудь само рассосется. Валя – друг настоящий. И не болтун.
Валентин принял ответное молчание друга как нежелание поддерживать разговор. В общем-то, правильно принял, но все равно слегка обиделся, хотя давно уже привык к неким странностям Бакенщика. А с другой стороны, как могут бакенщики быть не странными? Да еще на Реке, по которой давно не ходят пароходы. Короче, не сильно обиделся Валентин Сергеевич. Тем более что ребенка ему все равно скоро покажут.
«Как бы там не болезнь какая скрывалась», – вдруг подумалось ему. Похоже, это было самым реальным предположением.
Детки не получались у двоих любящих друг друга людей без малого двадцать лет. И вдруг – вышло. Но молодость-то не вернешь, а каждый годок после тридцати пяти увеличивает риск послеродовых проблем. И для мамы, и для дитяти. Конечно, в Европе на это внимания не обращают, компенсируя возраст мам мониторингом и медицинскими инновациями. Но откуда ж на хуторе Бакенщика медицинские инновации?
Что ж, если его печальное предположение справедливо и друг не хочет показывать ребенка-инвалида, это по-человечески объяснимо. Хотя все равно обидно: друг-то – настоящий. И с медицинскими связями в Питере. Как ни обидно, но пока что факт остается фактом: некоторые неизлечимые в провинции болезни в столицах достаточно успешно лечатся. А даже если и не лечатся, то дружеское участие и сопереживание ни в какой беде лишним не будет.
Над водой уже заклубился утренний туман. Да такой густой, что привязанных у берега лодок стало не видать. Все разом отсырело. И, несмотря на многолетние привычки, стало зябко, тем более костер, который прекратили подкармливать полешками, явно начал чахнуть. Быстро свернули палатку питерца, упаковали вещи в непромокаемые мешки, закопали саперной лопаткой невеликую горку оставленного после себя мусора. Вот теперь все чисто, «Гринпис» может спать спокойно.
От
