(«Курский вестник», 4 окт. 2000)
Я тоже в детстве думал, что сухое вино – это порошок.
На одном из банкетов для меня специально запечатали бутылку водки, разбавленную водой. Мне же нельзя напиваться, да и вообще не люблю я это дело. Я тогда чисто автоматически, нечаянно налил одному корреспонденту, который приставал ко мне с дурацкими вопросами, этой разбавленной водки. А потом он растрындал повсюду, что я на банкетах угощаю разбавленной водкой.
От водки очень многое зависит. Например, моя фамилия приносит мне полтора-два процента на выборах.
За четыре бутылки водки устроился в аэроклуб, за один день меня всему научили. Уложил парашют, прыгнул, в итоге – перелом руки и копчика.
Как только повышают детские пособия, так резко вырастает спрос на алкогольную продукцию. Но дети-то не пьют!
Наши мужчины пьют очень много. Больше, чем выдерживает их организм. Так называемый синдром перенедопития. Выпил больше, чем мог, но меньше, чем хотел.
Если бы немцам в Великую Отечественную войну давали столько же водки, сколько русским солдатам, еще неизвестно, кто бы одержал победу.
А я не пью, потому что здесь девушки и так красивые.
Качественная водка – хороший продукт… У меня даже сын с детства кока-колу не пьет.
О мордобое
У России есть особенность: как только заговорят о согласии, значит, скоро начнется мордобой.
Я не из тех людей, чтобы доводить до мордобоя, я извиняюсь за это слово. И мордобой-то опять не они же бы, не их же! Если бы их там навесить – это бы с удовольствием! А то мордобой-то, в мордобое люди же бы участвовали: народ как всегда.
Они говорят: «Мы тебя избрали – мы тебе доверяем. Иди в Москву и бей всем морду».
Рождение закона, то, чем они занимаются, – процесс настолько сложный, что да, доходит уже до того, что и за волосы таскают, и водой поливают.
…Возникали элементы потасовки, но обходилось без рукоприкладства, со взаимными оскорблениями люди выясняли отношения.
Думаю, бить друг другу морду можно и не имея депутатского мандата.
