вяло. Неопределенно, как принято выражаться у определенной категории типов, желающих прослыть умниками, – спонтанно.
А сейчас я сидел – чистый, благоухающий немецким шампунем, накормленный хорошей пищей – и потягивал из высокого стакана через пластмассовую соломинку какое-то ароматное пойло с маленькими градусами и большим куском лимона. И соображал.
Ну, положим, этот друг семьи протянул мне руку помощи только из сострадания и в память о моей матери. Может быть. Однако я далек от мысли, что человек, имеющий такой вот дом, – а в этом доме такое, чего я никогда и не видел раньше, – от нечего делать занимается благотворительностью, иначе говоря, бескорыстный альтруист. В противном случае он бы просто не имел такого дома, а жил, как все, в коммуналке или, на худой конец, в бетонной хате на седьмом этаже. Это мое личное мнение, и никто не переубедит меня.
А поскольку это так, значит, у этого типа на меня какие-то виды. Значит, я ему зачем-то нужен, и потому не стоит униженно возносить хвалу за благодеяние, а нужно вести себя с достоинством. Примерно как посол маленькой, но сильной страны на званом обеде у правителя страны большой.
Так я рассуждал, сидя в гостиной на первом этаже, совершенно один на один с коктейлем, и не торопясь разглядывал висящие на стенах картины.
Определившись в общих чертах с моделью поведения, я стал рассматривать детали интерьера и пытался по отдельным предметам раскрыть характер человека, приютившего меня. Если честно, мне не особенно везло в подобных изысканиях, несмотря на то, что я в свое время уделил немало внимания психологии и знал, что хороший психоаналитик, побыв несколько минут в чьей-нибудь квартире, мог, не видя хозяина, дать ему довольно подробную характеристику.
В данном случае задача была несколько неординарной, поскольку с первого взгляда прослеживались интересные подробности, отличавшие хозяина дома от тех обычных людей, с которыми мне приходилось общаться ранее.
Стены комнаты были оштукатурены под «шубу» и окрашены в светло-зеленый цвет. На них висели полтора десятка небольших картин в деревянных некрашеных рамках и у самого потолка, по периметру – сплошной висячий газон – прямоугольные деревянные корытца с густо посаженными стрельчатыми растениями, составленные один к одному, так что образовывался прямоугольный пояс, окаймлявший комнату. Я такого раньше нигде не встречал, и это было для меня как-то своеобразно, ново.
На всем пространстве пола огромной комнаты лежал ковер с густым высоким ворсом и непонятными рисунками – преимущественно зеленой расцветки. Необычным казалось, что стены были, можно сказать, голые, если не считать картин, а пол покрыт ковром. Ведь у нас принято цеплять ковры на стены – даже, если я не ошибаюсь, говорят: «Коврами все стены увешаны», – когда хотят показать крутизну жилища в совковом варианте.
А тут комната не меньше сорока квадратов и – ковер во весь пол. Но самым странным при ближайшем рассмотрении оказалось то, что ковер миллиметр
