Толстая и веселая, Хозяйка-Роз старалась всячески услужить; лет ей было под пятьдесят, она располнела и обрюзгла, но видных мужчин любого возраста встречала, как родных.
Он сказал с хозяйкой два любезных слова. Проведал лошадей на конюшне. Договорился с конюхом насчет седел. Вышел за частокол и углубился в лес.
Кто такой, назвавшийся моим прозвищем? Зачем ему девушка? Зачем чудовищное – и бессмысленное! – колдовство?
Живая карта. Отличная идея для большой войны, если собираешься уничтожить противника, а не просто завоевать. Тень-карта; по старому поверью, наступить на тень значит навредить человеку… Но воевать со всем миром? Кому это может понадобиться?
И – главное – зачем надевать такую карту на смертного? Что станет с миром, когда Мир умрет?
Кто придумал ей имя, обеспокоено подумал Стократ. И снова неуловимая мысль, как муха, прошлась вокруг головы, не приближаясь, не улетая. Мир – обитаемая вселенная. Мир – не война…
Он дошел до ручья, бегущего к Светлой, сел у воды и вытащил из ножен короткий меч.
Лезвие тускло светилось, и по нему бродили тени. Все пять душ были здесь – туманные фигурки с желтыми блиноподобными лицами: они, вероятно, ссорились, беззвучно разевая рты, пытаясь понять, что за посмертие такое, и кто виноват, и почему так тесно.
Под взглядом Стократа их движение замедлилось. Прекратилось совсем. Пять разбойничьих душ застыли, пытаясь оттуда, со стального лезвия, разглядеть своего палача.
Трое были совсем гнилые, Стократ не стал к ним даже присматриваться. Четвертый, в прошлом торговец, оказался удивительным неудачником и, пожалуй, для него можно было найти смягчающие обстоятельства. Пятый, самый старый, искренне раскаивался – а загубленных жизней на его совести было семь штук.
Стократ подумал. Встал, обошел вокруг дерева, примерился и вогнал лезвие в расщелину – почти до половины. Выпустил пятого со словами:
– Тянись вверх.
Душа беззвучно ушла в живой ствол.
Стократ нашел муравейник. Положил меч поперек муравьиной тропы:
– Работайте.
Три гнилые души соскочили на муравьев и тут же влились в общий строй.
Стократ подбросил меч и поймал за рукоятку. Четвертая душа балансировала внутри, растопырив руки, пытаясь удержаться.
– Беги.
Он опустил лезвие в воду ручья. Клинок мигнул и погас – пустой, он неотличим был от обыкновенного стального лезвия.
Стократ еще постоял на берегу, глядя на воду, слушая ее голос. Немного позавидовал разбойнику-неудачнику: в кои-то веки ему повезло. Ручей долговечнее дуба и куда веселее муравья. Когда мне все надоест, подумал Стократ, – уйду в ручей, стану бегущей водой…
Но сперва надо укрыть Мир от погони. Спрятать… И тогда ответить на главный вопрос: что станет с миром, когда Мир умрет?
Надо отдохнуть. Всем. Хотя бы час.
Он лег на мох под деревом и закрыл глаза.
И проснулся, когда снова начался
