style="font-size:15px;"> – Кейт! Ты слышала? Тера Савира ограбили!
Не успела я войти в общий зал, как Тильда тут же оказалась рядом. Лицо подавальщицы раскраснелось, глаза горели, толстые щеки чуть подрагивали, напоминая знаменитый свиной студень Папаши Дюка.
– Представляешь, прямо среди бела дня! – возбужденно рассказывала Тиль. – В собственной лавке! Вошли два заезжих молодчика, перекрыли выходы и обчистили кассу.
– И много взяли?
Меня не особо занимало это ограбление, мысли крутились вокруг недавнего пациента, но не проявить интерес значило смертельно обидеть Тильду.
– Тер Савир говорит, что больше ста ронов! – с придыханием ответила подавальщица.
– Тильда! Я сегодня дождусь свою похлебку? – донесся громкий окрик из-за углового столика. Дородный детина в ярко-красном мундире недовольно насупил брови и настойчиво сверлил взглядом широкую спину Тиль.
– Отстань, Олаф! – отмахнулась от него подавальщица. – Сказала же, готовится похлебка, жди.
Тильда скомкала в руках полотенце, собираясь вернуться к прежней теме.
– Ой, крику-то было! И полицию вызвали, и понятых…
– Тиль, Папаша Дюк у плиты? – перебила я подавальщицу.
– А где ж ему еще быть? Похлебку готовит.
– Пойду. Мне с ним поговорить нужно.
Я улыбнулась Тильде, протиснулась мимо нее за стойку и скользнула в раздвижные двери, мгновенно попав в жаркое нутро кухни. Шум голосов, белесый дымок, поднимающийся над кастрюлями, шкворчание жарящегося лука – в царстве Папаши Дюка кипела суетливая и насыщенная ароматами специй жизнь.
– О, Кейт! – увидев меня, хозяин гостиницы отложил огромный черпак и приветливо помахал рукой. – Ты как? Есть будешь? У меня сегодня грибная похлебка и отбивные из телятины.
Огр улыбнулся, отчего его круглое морщинистое лицо сморщилось еще больше, и ловко перевернул на сковороде большой кусок мяса.
– С удовольствием, только попозже, – ответила я. – Там раненый очнулся и собрался уходить. Ты бы проводил его.
– Как это он так быстро очухался? – в выпуклых зеленых глазах Папаши Дюка мелькнула настороженность. – Маг, что ли?
– Он самый. Причем, из высших.
– Каратен ураз! – вполголоса выругался хозяин «Серой утки», выложил мясо на тарелку и обернулся ко второму повару.
– Берни, присмотри за похлебкой, – приказал он ему. – А ты, Кейт, посиди пока здесь. От греха подальше.
Папаша Дюк снял фартук, бросил его на стол и протиснулся к двери.
– Не высовывайся, – напомнил он мне. – Я его уведу.
Я молча кивнула. Все-таки хорошо, когда есть кто-то, кому ты небезразлична.
После ухода Папаши Дюка я отошла к окну и принялась ждать. Минуты бежали одна за другой, на улице поднялся ветер, а вскоре по стеклу уже застучали первые робкие капли. Осень в этом году выдалась дождливая. Я вспомнила о прохудившихся туфлях и поморщилась.
