рот от трубки, он прошел к трибуне с гербом СССР, уложил на нее локти и замер минуты на две, уставившись округленными остекленевшими глазами в пустоту между трибуной и первым рядом столов. Мы молчали, пока с заднего ряда не донеслось:
– А это что за чучело?!
Все оглянулись – говорил Смирнов, тот высокий парень с огромной выпуклой родинкой на лбу, который прицепился к нам в самолете. Комнату заполнил дружный хохот, который продолжался до тех пор, пока одурманенный токсичными парами мозг старшины не осознал услышанное.
Усы оторвались от трубки, и мы услышали хриплый фальцет:
– Что? Кто это сказал?
Шатаясь, с пакетом в руке, моряк двинулся было к нам, но дверь снова открылась, и к Воробью подошел другой старшина, но уже второй статьи, и вытолкал его вон. Вернувшись, он поправил гюйс и скомандовал:
– Встать!
Мы медленно поднялись со стульев.
– Смирно! Я ваш командир взвода старшина второй статьи Владимирский. Вольно. Сесть.
Мы сели.
– Завтра познакомимся на утренней поверке. А сейчас – пять минут на отбой. Ваши койки первые четыре ряда от стены. Отбой!
Мы вышли в темное помещение роты, где раздавался сап и храп спящих. Фиолетовый дежурный огонек одиноко светил над входом, выхватив сегмент циферблата корабельных часов, стрелки которых показывали половину третьего. Я разделся, сложил форму стопкой на тумбочке сбоку от шконки и запрыгнул на верхний ярус. Внизу долго ворочался, раскачивая меня, Ворона.
В первую ночь на острове мне приснился морской аквариум с коралловыми рыбками. Одна из рыбок плавала с бумажной трубочкой во рту и вращала круглыми глупыми глазами.
– Р-р-ротэ-а-а-а!…Подъем!!! – сквозь сон услышал я гортанный крик дежурного по роте
и, откинув одеяло, сел на шконке, оглядывая окружавшую меня суматоху – вокруг спрыгивали, толкались, суетились голые тела. Прямо подо мной поплавком маячила колючая макушка Вороны, который никак не мог запрыгнуть в брюки. Тут же к нашей койке подошел Владимирский и скомандовал отбой. Я лег, накрывшись одеялом.
– Подъем!
“Началось”, подумал я и спрыгнул сверху, попав ногой своему соседу по затылку.
– Отбой!
Мы снова лежали. Краем глаза я увидел, что в роте остался только наш взвод, остальные уже выбежали. Вдогонку последним голым телам летела деревянная табуретка, с грохотом покатившаяся по полу.
– Алё, дрищи, ваш подъем через два часа! – уже спокойнее сказал комвзвода, и мы остались лежать, осмысливая его обидное обращение. Попугал немного, а мог бы и дать поспать – спали мы от силы часа три…
…– Взвод!…Подъем!!! – казалось, что прошло всего несколько минут, а не обещанных два часа сна. Рота была уже как живой муравейник,
