чтобы с уверенностью потом не только покрыть все расходы, но и сорвать банк.
Как всегда в таких случаях воздух можно резать ножом, а лица торгующихся становятся совершенно неподвижными. Мы следим друг за другом, пытаясь понять, когда у каждого наступит предел, за которым, повысив сумму всего на десятку, можно будет забрать себе лот.
Вот только организаторы ведут свою игру.
И объявляют последнюю ставку втемную…
А это значит, что каждый из нас напишет сумму на бумажке…Минимум она должна быть выше последней ставки, максимум определяется только собственной способностью мыслить разумно… и предугадывать количество денег у соперников.
Я почти не думаю… И ставлю триста десять… все что у меня осталось и на тридцать штук больше, чем было названо до этого.
Молча отдаю свернутую бумажку.
Дольше всех размышляет азиат. Лоб его покрыт испариной, он кривится… и размашисто пишет свою сумму.
Я чувствую, что у меня начинают подрагивать пальцы и усилием заставляю себя оставаться спокойным до объявления результата.
Колумбиец, пожевывая толстую губу разворачивает тугие комки – на его лице триумф. Черт. Похоже, ему предложили столько, сколько он и не ожидал получить… И это точно не моя сумма.
Он называет всего одно имя:
– Чань.
Но тот даже не выглядит счастливым… Похоже, ему не только придется выплатить запредельную для этой сделки сумму, но и постараться, чтобы сбыть камень… Если только у него не было особого заказа.
Я подавляю разочарованный вздох и резко встаю. Потерять столько времени и пятьдесят штук… И ни на шаг не приблизиться к исполнению заказа.
Но меня радует хотя бы то, что у Хендерсон такие же проблемы.
Вот только она не выглядит… расстроенной. Разве что задумчивой. А потом делает, чего я вообще от нее не ожидаю – обвивается вокруг руки Картавье, идет с ним на выход, что-то рассказывая… И, прощально махнув рукой своей помощнице и охраннику, садится к тому в машину.
– Как думаешь, что ей нужно от него? – Митч напряженно смотрит им вслед.
– Да просто захотела проверить, так ли французишки хороши в постели после проигрыша. Говорят, что они выпрыгивают из своей лягушачьей кожи, только бы доказать, что проиграли случайно… – ржет Гэвин.
Я хмыкаю, типа мне смешно.
А сам с таким грохотом закрываю дверь машины, будто надеясь, что она отвалится.
Да мне дела нет, с кем эта стерва собралась спать!
Но, почему-то, в голове настойчиво сверлит мысль, что пусть бы лучше она и правда затевает какую-то игру…
Глава 8
Аманда
Я возвращаюсь в отель утром.
Возможно, выгляжу при этом несколько неуместно – в костюме, пропахшем табаком и самым разным пойлом, со вчерашним макияжем и на высоких каблуках. Но меня не слишком волнует, что обо мне подумают люди… А вот
