все критики удивлялись владением Рэнд английским, а также отмечали её необычную биографию. Фотографии автора появлялись в газетах наряду с несколькими краткими справками. Когда в Town Hall Club прозвучала речь Рэнд о зле коллективизма, колонка «Нью-Йорк день за днём» провозгласила её «интеллектуальной сенсацией». Впрочем, продажи книги разочаровывали. Издательство Macmillan напечатало только 3000 экземпляров, а после уничтожило оттиски. Когда весь тираж был распродан, книга, по сути, умерла. Шанс Рэнд на успех в литературе пресекли на корню[71].
Разочарованная медленной смертью «Мы, живые», Рэнд начала раздумывать о состоянии нации. К политической сознательности она пришла благодаря самому мощному и редкому феномену в американской демократии – партийной реорганизации. Старая республиканская коалиция моралистов Среднего Запада и горожан Востока была раздавлена тяжестью Великой депрессии. Банкротства банков, неурожаи, а также растущий уровень безработицы с огромной скоростью пронеслись по привычному политическому ландшафту, уничтожив старые представления, методы и альянсы. Из пепла президент Франклин Делано Рузвельт собрал новую коалицию из реформаторов, городских рабочих и афроамериканцев, которая просуществует почти что до конца века.
Основой для новой коалиции послужил «Новый курс», предложенный Рузвельтом избирателям Америки во время своей кампании 1932 г. Он говорил, что эта депрессия не была чем-то обыденным. Скорее кризис сигнализировал о конце экономического индивидуализма. В прошлом либерализм означал республиканское правительство и политику невмешательства в экономику. Теперь Рузвельт переосмыслил либерализм как «простое английское слово, означающее изменённую концепцию долга и ответственности правительства по отношению к экономической жизни». Его федеральное правительство будет принимать активные меры по направлению развития и регулированию национальной экономики. Конечно, он не сказал каким образом. «Смелый продолжительный эксперимент» – это всё, что Рузвельт смог пообещать[72].
Рэнд голосовала за Рузвельта в 1932 г. главным образом потому, что он обещал отменить сухой закон, но из-за проблем с продажами «Мы, живые» она изменила своё мнение. «К «Новому курсу» я начинаю относиться со всё большим безразличием. На самом деле осталось недолго до того момента, как моё безразличие перерастёт в ненависть», – писала она Рут, жене Гувернера Морриса, в июле 1936 г. Её неприязнь к Рузвельту подкреплялась ощущением того, что на самом деле он казался ей «розовым» (американцем, придерживающимся идей коммунизма). Она рассказывала Рут: «Ты не представляешь, насколько радикальный и просоветский сейчас Нью-Йорк, особенно, как все подмечают, в течение последних трёх лет. Может быть, Рузвельт тут ни при чём, но совпадение забавное, не так ли?»[73] В письме Джону Темплу Грейвсу Рэнд придерживалась более консервативного мнения. Она согласилась с Грейвсом насчёт того, что «крупный бизнес душит индивидуализм и против этого нужно предпринять
O. O. McIntyre, “New York Day by Day”, syndicated column, June 9, 1936. «Мы, живые» стал более успешным в Европе, и в 1942 г. по роману одним итальянским режиссёром был нелегально снят двухсерийный фильм Noi Vivi и Addio Kira. Поначалу Рэнд возмущалась кражей, но затем узнала, что в Италии фильм запретили как антифашистский. Р. У. Брэдфорд усомнился в этой истории, полагая, что Рэнд преувеличила её для большей драматичности или же просто не понимала принцип работы киноиндустрии. После суда на предмет утраченных авторских гонораров она получила копию фильма, которую частично подвергла редактуре. В 1988 г. после её смерти «авторская версия» вышла с английскими субтитрами и под названием «Мы, живые».
Цитата Рузвельта в Alan Brinkley, The End of Reform: New Deal Liberalism in Recession and War (New York: Knopf, 1995), 10, и David Kennedy, Freedom from Fear: The American People in Depression and War, 1929–1945 (New York: Oxford University Press, 1999), 104.
АР к Рут Моррис, 2 июля 1936, ARP 98-03C.
