тому и другому руку, Онисимъ Сергеевичъ также проворно и вышелъ, какъ вошелъ.
– Не безпокойтесь, сказалъ онъ, не оборачиваясь и махнувъ рукою назадъ, не безпокойтесь, я и самъ найду дорогу.
Софьинъ и Племянничковъ съ минуту смотрѣли другъ на друга, не говоря ни слова. Племянничковъ первый разразился самымъ громкимъ хохотомъ; Софьинъ тоже засмѣялся и сталъ ходить по комнатѣ.
– Да гдѣ вы, дяденька, откопали такое сокровище?
– Признаюсь, я самъ имѣлъ совершенно другое понятіе объ этомъ человѣкѣ.
– Да это золото!
– Самородокъ, если хотите!
– Вотъ еслибъ вы, дяденька, послушали, какъ мы объяснялись!
– Ужь вѣрно напроказили вы тутъ, Ѳедоръ Степанычъ!
– Я-то? Мы….
И онъ залился громкимъ смѣхомъ.
– Да что у васъ тутъ было? спрашивалъ Софьинъ тоже сквозь смѣхъ.
– У кого, – у насъ? Разговоръ.
– О чемъ же?
– Э, о чемъ же? Да на воловьей шкурѣ не перепишешь всего, о чемъ мы говорили.
– Вы однакожь понравились ему.
– Ей-богу, не виноватъ въ этомъ! Ужь стало быть такое мое счастье! Но только знаете ли что, дяденька: будьте вы при нашемъ разговорѣ, чуть ли бы этотъ добрякъ не послалъ меня къ чорту, который у него то и дѣло на языкѣ.
– Почемужь такъ?
– А ужь такъ.
И онъ снова расхохотался.
– Пойду, непремѣнно пойду! говорилъ Племянничковъ.
Сегодня же дѣлаю визитъ и дѣло въ шляпѣ.
– Глядите, Ѳедоръ Степанычъ, предупреждаю васъ. Супруга Онисима Сергеевича совсѣмъ другая статья. Это женщина съ страшными претензіями на свѣтскость, лучшій тонъ и образованность.
– Потрафимъ.
– То-то глядите! Я потерпѣливѣй васъ, да и то чуть не лопнулъ съ досады отъ этого хвастовства, умничанья и кривлянья.
– Да вы, дяденька, не умѣете. Посмотрите-ка, какъ мы выѣдемъ! Кривляться, конечно, не стану, а похвастать, поумничать – ого! на это насъ взять!
– Не пересолите только.
– Съ тѣмъ что извольте-съ.
– Но ужь этотъ мнѣ мальчишка!..
– Какой это, дяденька?
– Тамъ вы увидите живую нравственную аномалію, пятнадцатилѣтняго франта съ папироской во рту.
– И хорошія у него папироски?
– Спиглазовскія.
– Превосходно! Поздравьте меня; я у нихъ заранѣе свой въ домѣ. Ну, а барышни каковы-съ?
– Старшая какъ будто смахиваетъ на маменьку.
– А меньшая-съ?
– Меньшая… милое, доброе дитя.
– Какъ-какъ, повторите.
– Я говорю: доброе дитя.
– А милое-то кудажь дѣвалось? Такъ вотъ оно что! Хорошо она играла, выговаривала! Ну, слава Богу, слава Богу, на силу-то сказали вы по человѣчески!
– Чтожь
