смерти Алексея Михайловича на престол взошел ученик Симеона Полоцкого царь Федор Алексеевич (1676–1682). Молодой царь Федор был женат на польской дворянке Агафье Грушецкой, он знал латинский и польский языки и был поклонником польской культуры. Федор приказал придворным носить польские кафтаны; это был символический акт культурной переориентации с Востока на Запад, и царский летописец Адамов четко передал идейный смысл реформы: «платье народу российскому повелел носить от татар отменное».[289] Новый царь попытался заставить москвичей строить каменные дома, приказал восстановить славяно-латинскую школу в Спасском монастыре и назначил ее руководителем другого ученика Полоцкого, Сильвестра Медведева.[290]
В 1682 году смерть царя Федора, тяжелая болезнь его брата Ивана и малолетство другого наследника, Петра, вызвали кризис самодержавия. На арену снова вышли боярские группировки, начавшие борьбу за власть под видом поддержки царя Петра или царя Ивана. В эту борьбу вмешались московские стрельцы, недовольные злоупотреблениями своих начальных людей и опасавшиеся роспуска стрелецкого войска (стрелецкие полки вне Москвы уже были преобразованы в солдатские).[291] Князь Хованский, возбуждая стрельцов, кричал, что «и вас, и нас отдадут в неволю чужеземному врагу, Москву погубят, а веру православную истребят».[292] Это была традиционалистская реакция, направленная против военной реформы, проводимой по иноземному образцу.
Единственным представителем царской семьи, способным поддержать авторитет власти в обстановке начавшейся анархии, оказалась царевна Софья. Она укрылась вместе с братьями в Троице-Сергиевой лавре, призвала на помощь поместное ополчение и привела стрельцов к покорности. Таким образом, в критический момент монархия нашла опору в дворянстве; другой опорой Софьи стала боярская аристократия. В силу своего положения Софья не могла проявлять самовластие и поэтому искала поддержки знати, в большом количестве раздавая думные чины. Современники свидетельствуют, что Софья правила вместе с боярами.[293]
Бояре, как и стрельцы, не были заинтересованы в сохранении полков «иноземного строя». Правительство было вынуждено пойти на уступки традиционалистам: около четырехсот иностранных офицеров (примерно треть) было уволено, и на службе остались только обрусевшие «немцы», которых принимали «по выбору».[294] С другой стороны, дворянство воспользовалось слабостью центральной власти и уже во время сбора в Троице-Сергиевой лавре предъявило ей свои сословные требования, в первую очередь касавшиеся усиления сыска беглых крепостных. Другой уступкой дворянству был указ 1684 года, установивший, что поместья (даже большие) после смерти их владельца остаются в роду и делятся между наследниками сверх их поместных окладов – несмотря на то, что наследники не выслужили этой прибавки. Указ 1688 года разрешал продажу вотчинных крестьян без земли; указы 1688 и 1690 годов санкционировали право владельцев обменивать как
Цит по: Богданов А. В тени Петра Великого. М., 1998. С. 198.
Там же. С. 18, 61.
Хьюз Л. Указ. соч. С. 89–98; Богданов А. П. Указ. соч. С. 245; Чернов А. В. Указ. соч. С. 188.
Цит. по: Хьюз Л. Указ. соч. С. 89.
Хьюз Л. Указ. соч. С. 134, 139.
Платонов С. Ф. Москва и Запад… С. 128.
