Чтоб тебе…
Рыдая, бесясь, чертыхаясь, Жанна десять раз прослушала это место. Чего ради она угрохала на этого мерзавца столько времени, столько надежд? В ту же ночь она порвала его письма, выбросила фотографии, уничтожила мейлы и стерла из памяти мобильного номер его телефона. Трудно сказать, полегчало ли ей, но она хотя бы расчистила место.
И все-таки она ждала вечера среды в каком-то оцепенении и, признаться, со смутной надеждой. С той подлой надеждой, которая сгубила не одну женщину. А вдруг на следующем сеансе он вспомнит и о ней? Куда там. Новый диск лишь подтвердил диагноз. Две любовницы. Обе молоденькие. Намерение жениться на одной из них. И ни слова о ней. Старой кошелке.
И тут Жанна почувствовала признаки исцеления. Кажется, это началось еще в понедельник… В каком-то смысле удар, нанесенный первой записью, пошел ей на пользу. Вызвал катарсис. Болезненный, но необходимый. Пора идти своей дорогой.
Заодно наметилось кое-что новое. Тогда же, в понедельник, когда Жанна, даже не присев, ела у себя в гостиной рис, нездоровое любопытство толкнуло ее прослушать и другие сеансы. Голоса. Тайны пациентов.
Одно место ее особенно поразило. Говорил священник лет пятидесяти.
– Моя вера слабеет, доктор. Никому, кроме вас, я не могу в этом признаться. Убежденность оставляет меня… Она словно сгорает. Тает как свеча. Но всегда останавливается в одной точке…
– Какой точке?
– Скажем, я верю во все, что было до казни Христа. А вот дальше ничего не получается. Не верится в последующие чудеса. В воскресение Христа. В его возвращение к апостолам. Ничего не выходит.
– То есть ваша вера останавливается на распятии?
– Вот-вот, на распятии.
Молчание.
– Вы ведь родились в многодетной семье?
– Семь братьев и сестер. В Эльзасе. Мы это уже обсуждали: у меня было счастливое детство.
– Но ваш отец всегда отдавал предпочтение младшим?
– Доктор, это меня нисколько не задевало. Я был старшим. Понимал отцовские чувства. К тому же я рано уверовал. Вера заполнила мою жизнь. Из-за нее я очень рано уехал из дома.
Антуан Феро никак не прокомментировал сказанное. Священник причмокнул губами. У него наверняка пересохло в горле. Жанне хорошо знакомо это ощущение. Когда говоришь лежа на кушетке, во рту не остается слюны, а к голове приливает кровь.
– Вера, которая останавливается на распятии Христа, – повторил Феро.
– Ну и что?
– Вы ведь помните последние слова Иисуса?
Снова молчание. Затем голос священника покорно произнес: «Отче Мой! для чего Ты Меня оставил?»
Продолжая клевать белый рис из пиалы, Жанна улыбнулась. «Хорошая работа, Феро…» Она представила себе его кабинет. Блестящий паркет. Марокканский килим. Золотисто-коричневые тона. Книги на полках. Кресло рядом с кушеткой, спинкой к окну. Чуть подальше наискосок стоит
