тство трудилось без сна и отдыха несколько недель, а докладывать и вообще общаться с заказчиком хозяин агентства поручил именно ему, Валентину. Чего-то не понравился хозяину заказчик, а уж как там и чего – Семенов вникать не стал. Ему велели – он делает.
И не сказать чтоб самому Валентину этот заказчик нравился. Крученый он какой-то, денег куры не клюют, это сразу видно, и мужик, видимо, просто с жиру бесится, не знает, на что потратить. И требования у него странные, не знаешь, как угодить. Смотрит на Валентина с загадочной усмешкой и цедит:
– Нет, это категорически не пойдет, я же предупреждал: никаких больных детей и умирающих престарелых родителей, никаких наркоманов и игроманов, нуждающихся в срочном лечении. Здесь нет дилеммы, здесь решение очевидно. Мне нужны более тонкие, неоднозначные варианты.
Тонкие варианты… Понимать бы еще, что это такое. Семенов быстро пролистал толстую папку с распечатками, выбирая то, что не связано с необходимостью дорогостоящего лечения по жизненным показаниям. Осталось совсем мало, всего пятнадцать вариантов, даже стыдно такое докладывать. А ведь было-то больше восьмидесяти! По дороге сюда, на встречу с заказчиком, которая почему-то назначена в пятизвездочной гостинице в центре Москвы, да еще в выходной день накануне Восьмого марта, Семенов то и дело косил глазами на толстую папку и предвкушал удивление, дескать, надо же, как много сделано, какой объем работы провернули! Он был уверен, что заказчик останется более чем доволен. А он и не доволен вовсе, вон морду кривит, головой качает. И прихвостни его, мужик и баба, что сидят по обе стороны длинного стола, тоже в такт ему кивают, соглашаются. Валентин досадовал сам на себя: лица-то он запоминает влет, один раз увидел человека – и всё, уже не забудет, а вот с именами беда, не держатся они у него в голове – хоть плачь. И имя заказчика ему сто раз говорили, и прихвостней этих представили, как только он вошел, а у него в памяти пустота – ни фамилий не может вспомнить, ни имен. Ну да ладно, пусть так и остаются: заказчик, мужик и баба. Так проще, по крайней мере он не запутается.
– Так что, медицинскую проблематику вообще не предлагать? – спросил Валентин.
– Нет, отчего же, – усмехнулся заказчик, – медицинская проблематика годится, только болезни должны быть нетяжелыми, и проблема лечения не должна носить витальный характер. Можно лечить, а можно и не лечить, никто не умрет. У человека должен быть выбор, понимаешь?
Выбор… Можно лечить, а можно и не лечить… Черт его разберет, что у него в голове, у заказчика этого. Семенов вздохнул и продолжил докладывать, с сожалением глянув на красивую чашку с остывающим чаем. Чай здесь подали необыкновенно вкусный, Валентин такого сроду не пробовал, а вот допить никак не получается, все время приходится говорить. Надо бы узнать, что это за сорт, как называется, может, он не сильно дорогой и вполне можно будет купить. Солнечный луч украдкой протиснулся между не до конца сдвинутыми полотнищами тяжелой шторы и медленно полз поперек длинного стола, достигнув открытой коробки с шоколадными конфетами ручной работы. Ну вот, если коробку не сдвинуть, шоколад начнет подтаивать, и конфету уже нельзя будет взять, не рискуя перепачкаться. Значит, их есть не станут. А ведь такие деньги заплачены! Эх, эту коробку бы ему домой забрать, пусть бы дети порадовались.
Он думал про конфеты и одновременно говорил, глядя в бумаги.
– Нет, – подал голос мужик среднего роста, симпатичный, но в целом невзрачный, зато в дорогом костюме, со вкусом подобранной рубашке и в галстуке, на котором красовалась знаменитая Горгона Версаче, – открытие нового бизнеса тоже не годится, тут я против.
– Почему? – удивилась женщина, сидящая напротив него, красивая стройная брюнетка лет тридцати трех или чуть больше, в деловом черном костюме, с длинными блестящими волосами, собранными на затылке в строгий тяжелый узел. – Разве это не проблема?
– В наше время? – ехидно хмыкнул мужчина в галстуке от Версаче. – Это более чем сомнительное предприятие. Страна еще из кризиса не выбралась, сейчас открывать новый бизнес может только самоубийца. Или полный идиот. И деньги на это давать тоже может только полный идиот.
Вот в этом Семенов был с ним полностью согласен и начал испытывать к обладателю галстука нечто вроде симпатии. Невзрачный-то он невзрачный, а голова соображает, не то что у некоторых.
– Но банки же выдают кредиты… – попыталась возразить брюнетка. – В том числе и под бизнес-планы.
– То банки, а то – частное лицо. Нет, нормальный человек на это не пойдет. Рискованно, бессмысленно. В общем, нет.
Голос невзрачного мужчины прозвучал твердо, но Семенову показалось, что он отчего-то нервничает. Впрочем, наверное, просто показалось, ибо поводов для нервозности Валентин не видел. Брюнетка бросила на коллегу быстрый острый взгляд, в котором Семенову почудилась хорошо скрываемая досада. Что-то между этими прихвостнями происходит, подумал он, какие-то у них терки между собой.
Семенов посмотрел на
