я есмь это, это мое "я"?
– Конечно нет, господин.
– Точно так же обстоит дело с чувствами, восприятиями, действиями и сознанием. Поэтому, о бхикку, каждое тело, будь оно в прошлом, будущем или настоящем, будь оно внутренним или внешним, грубым или тонким, высоким или низким, далеким или близким, – каждое тело следует считать таким, каково оно есть в действительности, каким оно видится правильному прозрению: это не мое, это не "я", это не мое "я".
Видя это, о бхикку, хорошо обученный благородный ученик чувствует отвращение к телу, отвращение к чувствам, отвращение к восприятиям, отвращение к действиям, отвращение к сознанию[15]. Испытывая отвращение к сознанию и прочим скандхам, он не привязан; не будучи привязан, он освобожден; возникает знание о том, что «в освобожденном существует освобожденная вещь»; так что знает он: разрушено повторное рождение, прожита праведная жизнь, выполнена моя задача – ибо для жизни такого качества не существует будущего».
Так говорил Возвышенный; и община из пяти бхикку радовалась этому и приветствовала сказанное Возвышенным. Более того, благодаря этому произнесенному учению сердца этих пяти бхикку, пяти нищенствующих, освободились от асав, вожделений[16].
(«Виная-питака» I, 6; повторение в «Самъютта-никае» III, 66 и след.)
3. Первые проповедники
И вот в то время в мире насчитывался шестьдесят один арахант.
Тогда Возвышенный сказал своим бхикку:
«О бхикку, я освобожден от всех оков – от божественных и от человеческих. Идите же, бхикку, идите своим путем для блага многих, для блаженства многих, из сострадания к миру, для благоденствия, для пользы, для блаженства дэвов и людей!
Не ходите вдвоем. Провозглашайте дхамму, о бхикку, благодатную в ее начале; провозглашайте дхамму благодатную в ее середине и благодатную в ее конце. Как в духе, так и в букве объявляйте всесовершенную, наичистейшую, праведную жизнь. Есть существа, глаза которых лишь немного покрыты пылью страсти. Они погибают, ибо не слышат дхаммы. Будут и такие, которые поймут. Я сам, о бхикку, пойду в Урувелу, в пригород верховного вождя, чтобы провозгласить дхамму».
Тогда Мара, злодей[17], подступил к Возвышенному и, подойдя, обратился к нему в стихах:
Мара сказал: «Связан ты всеми оковами, человеческими и божественными, окован могучими оковами. Ты не уйдешь от меня».
Возвышенный сказал: «Свободен от всех оков я, божественных и человеческих.
Свободен я от оков! Ты побежден, всеобщая погибель!»
Мара сказал: «В самом воздухе скрыты оковы, там, где ум бегает туда и сюда.
Этим свяжу тебя, отшельник! Ты не уйдешь от меня!»
Возвышенный сказал: «Формы и звуки, запахи и вкусы, все приятные касания чувств,
Желания и воля ушли от меня. Ты побежден, всеобщая погибель!»
Тогда Мара, злодей, говоря: «Возвышенный знает меня! Благотворитель знает меня!» – ушел, опечаленный и унылый, – и исчез в отдалении[18].
(«Виная» I, 21; «Самъютта»
Имеется в виду, что тело, чувства, восприятия, действия и сознание не влекут его, не отвлекают.
«Злодей» Мара – олицетворение смерти и принципа разрушения; искуситель страстей.
