предмет первостепенной важности; подобным же образом причины страдания и способы его устранения также следует искать внутри ума.
Всеобщая терпимость буддистов к тем, кто имеет отличные от них взгляды, являет собой исторический факт необычайного значения. В истории буддизма нет никаких свидетельств о насильственном обращении, тем более – о преследованиях; и уже совсем невероятным было бы свидетельство о «буддийской войне». В записях китайских путешественников, посещавших в VII веке после Р.Х. знаменитый университет в Наланде в северо-восточной Индии, мы находим сообщение о царившей в нем терпимости. Они нашли около десяти тысяч учащихся, которые слушали лекции около сотни учителей, собравшихся там со всего известного тогда Востока; эти учителя излагали слушателям огромное разнообразие доктрин, комментариев и личных мнений; можно утверждать, что при этом не было произнесено ни одного грубого слова.
Далее, важным является и то обстоятельство, что учение Будды было предложено в качестве открытия, совершенного человеком, и никогда не считалось догматическим посланием какого-нибудь божества. Поэтому Будду называют по-настоящему первым ученым – в том смысле, что его учение дано в форме утверждения: «Посмотрите, и вы обнаружите, что то-то и то-то является истинным», – будь то «три признака бытия», т. е. изменчивость, страдание и отсутствие постоянного «я», или четыре благородные истины, изложенные выше, или доктрины кармы и повторного рождения. Если слушатель считал, что эти открытия заслуживают его собственного исследования, если он на личном опыте убеждался в их истинности, тогда он мог принять их, придерживаясь линии собственного наставления Будды в «Калама-сутте». «Внимательный, полный самообладания», всегда бдительный по отношению к безумству ума и его страсти к мало чего стоящим вещам, изучающий достигает уменья замечать все явления, взирать на них пробужденным оком буддхи, интуиции, которая являет собой свет ума будды, внутреннего и нерожденного.
В этой неустанной внутренней работе свою роль играет и практика медитации; однако она не обязательно занимает в ней такую значительную часть, как можно было бы представить на основании почти неизменной позы изображений Будды – со скрещенными ногами в положении сидячей медитации с устремленным внутрь взором. «Сидение», как это было указано почти всеми великими мастерами, само по себе является входным билетом в ниббану. Должно наличествовать усилие, действующее внутри каждой стороны человеческой жизни. Как мы читаем в «Маха-париниббана-сутте», где приведены слова Будды на его смертном одре: «Изменения присущи всем составным (сложенным из частей) вещам. Старательно трудитесь ради собственного освобождения».
Такой образ жизни явственно выходит за пределы случайных факторов истории, времени и места; истины буддизма окажутся одинаково разумными независимо от того, когда и где жил Будда. Действительно, мы читаем о целой линии будд, появлявшихся на Земле, как только созревало время для их появления. Учение
