друга, в землю были вкопаны два высоких и толстых столба, украшенные вычурной резьбой. Между столбами был натянут толстый пеньковый канат, по которому – с длинным шестом в руках – преспокойно разгуливал Даниленко, научившийся этому экзотическому искусству в питерской школе-студии театральной пантомимы.
– Так голодный и шустрый козлик бежит к сараю, учуяв зёрна овса в хозяйских яслях, – громко объявил Серёга. – Прыг-скок! Прыг-скок! А теперь перед вами – молоденький монах, торопящийся на жаркое свиданье с городской блудницей. Но у дверей кельи чутко дремлет суровый отец-настоятель. Надо идти очень осторожно, чтобы ни единая дощечка пола не скрипнула. Осторожнее, осторожнее…. Ага, настоятель заливисто захрапел. Вперёд! И только ветер свистит в ушах…
– Молодец! Ещё давай! – надрывались зеваки. – О-го-го!
Вскоре Тиль – под восторженные аплодисменты зрителей – ловко спустился по столбу на землю и незамедлительно завопил:
– О, добрый и верный Ламме пожаловал! Угостите моего закадычного друга пивом!
– Пускай сначала заработает, – предложил звонкий женский голосок, и из-за телеги, нагружённой высокой копной сена, появилась рыжеволосая красотка, на которую несколько часов назад нападал медведь.
– Сигне правильно говорит! – дружно одобрили зеваки. – Пусть заработает. Верно! Что он умеет делать?
– Продемонстрируй-ка, дружище, этим любопытным ротозеям свои необыкновенные способности и недюжинные таланты, – весело хмыкнул Даниленко. – Чтобы мало не показалось.
– А, чего делать-то? – сбрасывая куртку, спросил Леонид. – Типа – конкретно?
– Ну, какую-нибудь железяку завяжи вычурным морским узлом. Или, например, вон тот столб выдери из земли.
– Зачем – столб? – возмутилась Сигне. – Он уже лет тридцать, как стоит на этом месте. Его мой папаша покойный ещё вкапывал…. Тут надо что-нибудь полезное совершить. Или же полностью бесполезное, но симпатичное и безвредное.
– Что это за штуковины? – Лёнька ткнул указательным пальцем в чёрные солидные шары, выложенные аккуратной горкой возле столба.
– Пушечные ядра. Остались с прошлого визита английской эскадры. Для красоты тут лежат.
Макаров нагнулся над ядрами и навскидку определил: – «Килограмм по тридцать пять каждое. Нормальный вариант…».
Он подхватил один чугунный (бронзовый?), шар, второй, третий. И, примерившись, принялся ими жонглировать, ловко перебрасывая с одной руки на другую.
– А-а-а! Молодец! – взвыла от восторга почтеннейшая публика. – Ещё давай, толстяк! Молодец, голландец!
Минут через пять Лёнька прекратил «железные игры» и – под искренние овации – раскланялся.
– Дорогу, бездельники! – рявкнул грозный бас, и через толпу почитателей протиснулся широкоплечий чернобородый малый с объёмной керамической баклагой на правом плече. – Дайте пройти! Несу заслуженное пиво…
– А, где
