о чем? – Инга Максимовна насторожилась и высвободила руку из его пальцев. – При чем тут сто долларов? Во-первых, я его почти год носила. Да и новый он сотню баксов не стоил. Наверное. А потом, я так поправилась, что и мал он мне. А у Марьи девка на весну вообще раздетая осталась. И фасон такой мне уже не по годам… Да и вообще, что ты ко мне прицепился? Интересно, кто это тебе донес, что я плащ отдала? И почему ты решил, что Марья – нищенка? Сам-то давно за десятку сортиры на чужих дачах сколачивал? И не мужицкое это дело – интересоваться, откуда берутся и куда деваются бабские тряпки…
Игорь сидел, откинувшись на спинку жесткого кухонного диванчика, закрыв глаза и улыбаясь, и с наслаждением погружался в волны немотивированной радости.
– Ма, – сказал он, не открывая глаз. – Я тебя люблю.
– Еще бы, – по инерции сердито ответила Инга Максимовна. – Куда ж тебе деваться, конечно, любишь. Еще бы, родную-то мать.
Глава 8
В Галкиной малине Ольга рисовала следующий портрет. Новой заказчицей оказалась молоденькая продавщица, у которой Ольга позавчера купила туфли. Увидев ее, Ольга даже не удивилась. Она уже привыкла к невероятным случайностям и даже стала принимать их как должное, как закон природы, например. Понимаешь ты его или нет – не важно. Он просто есть. Так что нечего удивляться и вычислять, как это получается. Надо просто радоваться, что пока этот закон природы на твоей стороне.
Продавщица по имени Дарья оказалась на редкость послушной и понятливой. Она согласилась смыть свою боевую раскраску, и ее умытое личико обрадовало Ольгу мягкими, чуть размытыми чертами, теплым тоном гладкой кожи, а особенно – выражением ореховых глаз. Дарья смотрела на нее открытым, заинтересованным, доброжелательным взглядом, в котором были еще и некоторая неуверенность и надежда. Дарья сказала, что никто никогда не говорил ей, что она красивая, а ей ужасно хочется быть красивой. Или хотя бы хорошенькой.
Портрет Дарьи шел легко. Ольга с удовольствием всматривалась в милое лицо девочки, с удовольствием растирала крошащиеся мелки пальцами по тисненой бумаге и с удовольствием предвкушала реакцию Дарьи, когда она увидит портрет. На портрете Дарья была собой – маленькой феей с умными глазами и нежными, почти детскими губами, готовыми в любой момент раскрыться в улыбке по малейшему поводу.
Ольга была довольна собой. И натурой тоже была довольна. Еще она была довольна тем, как хорошо все получилось с работой. После этой безобразной ссоры с отцом Анны в магазине на теплый прием в его конторе рассчитывать, конечно, было нечего. И она просто не пошла бы на собеседование, если бы знала, кто ее будущий работодатель… Хозяин. Шеф. Ну, не важно. Издергалась бы, думая об Анне, но не пошла бы. Хорошо, что заранее не знала. Хорошо, что там оказалась Анна. Хорошо, что купила туфли. Значит, хорошо, что той старушке отдала не долларовую сотню, а свою рублевую? Хм… А новорос… в смысле – Игорь Дмитриевич… он решил, что его сотню. Ну и пусть, ну и хорошо. И даже хорошо, что у нее до начала работы еще почти два свободных дня, и
