наверное, прошу слишком многого…. Скажи мне, что все это… завтра не закончится, – я отвернулась, еле сдерживая слезы.
Купола собора остались далеко позади. Опадающее солнце медленно исчезало за крышами домов…
Глава 2. Бандитская юность
Жаркий, душный, июньский день. Пыльные листья деревьев, тополиный пух лезет в ноздри. Сигарета. Третья подряд сигарета. Я сижу на бордюре. Рядом на корточках расположились пацаны – двенадцать человек. Почти все курят. Бура – наш «паровоз»4 возвышается над нами, нервно меряя тротуар шагами.
– Значит, так, прямо сейчас поднимаем всех, кого сможем. Ситуация хреновая… Лом в больнице… жить будет. Болотовские по-беспределу его на перо поставили, так что деваться некуда. Стрелка на девять вечера забита. Лиса, ты остаешься дома. Есть вопросы?
– Да, ты че? Умный самый? Как телок подгонять – Лиса, пожалуйста! Как шмаль достать – Лиса помоги! А как впрягаться за друзей… – я встала и подошла к Буре почти вплотную, задрав голову и смотря ему прямо в глаза.
– Слушай, рыжик, я же о тебе думаю, у нас ведь ты одна – боевая подруга. Или скажешь, мало ты с нами на разборки ходила? Помнишь, как в прошлом году тебе чуть нос не сломали? Нет, я все понимаю, ты баба горячая, но тебе ведь еще рожать… дура безбашенная! Или что, мне тебе объяснять, что из себя представляют эти отморозки?
– Все равно пойду, – я топнула ногой и отвернулась.
– Ладно, с тобой потом порешаем, – Бура смачно сплюнул на асфальт. – Пацаны, вы что скажите?
– Волыну5 брать? – высокий, худой парень, по кличке Фитиль, подал свой голос.
– Бери, чего уж … договорились, конечно, но сами понимаете… на месте разберемся.
– Сколько их будет? – раздался густой бас Саввы из-за моей спины.
– В прошлый раз, когда они с автозаводскими разбирались, говорят, что пятьдесят человек привели.
– Мы не больше тридцати выставим… – Савва встал в свой немалый рост, расправив свои могучие плечи бывшего борца.
– Прошерстите этих малолеток с четырнадцатого и семнадцатого домов, они давно рвались … В любом случае, всем понятно, что мы по бойцам Болотовским не ровня…. Так, есть еще что, по делу? – Бура пристально оглядел свою команду.
– Тогда, если все понятно, встречаемся в семь часов вечера у железнодорожного вокзала. И еще – не бухать! Кого увижу пьяным, того так отделаю, что мало не покажется! – бригадир потряс своим здоровенным кулаком.
Вечерний вокзал как обычно напомнил мне суматошный улей. Группы людей, обложенные со всех сторон баулами, чемоданами и пакетами, оккупировали скамейки. Отъезжающие длинными очередями осаждали прибывшие поезда. По перрону взад и вперед сновали торговки всевозможной снедью6. Изредка, неспешной походкой, дефилировали милицейские патрули. В воздухе стоял базарный гвалт7, пахло углем, семечками и сигаретным
Паровоз (жарг.) – командир уличной подростковой группировки.
Волына (жарг.) – пистолет.
Снедь- Пи́ща (еда́) – то, что едят, чем питаются[1] – любое вещество[2], пригодное для еды и питья живым организмам для пополнения запасов энергии и необходимых ингредиентов для нормального течения химических реакций обмена веществ: белков, жиров, углеводов, витаминов, минералов и микроэлементов.
Гвалт – разг. крик, шум (обычно голосов людей или животных)
