молодых побегов, если, конечно, сил хватит.
Вытащив из-за пояса топор, он подошел к молодым березкам и взялся за самую тонкую. Скороговоркой пробормотав предупреждение духу дерева и посоветовав ему как можно скорее отыскать себе другое жилище, он принялся рубить березку.
Казалось, он попал в какой-то бесконечный темный туннель, которому не будет конца. Казалось, он всю жизнь только тем и занимается, что рубит деревья и обрубает с них сучья. Казалось, сил не хватает, даже чтобы держать в руках топор. Торак с ужасом видел, что срубил всего лишь две тощенькие березки и еще какую-то совсем уж жалкую елку.
Но этим пришлось и ограничиться.
Он кое-как скрепил стволы березок расщепленным еловым корнем, создав некое подобие основы для низенького шалаша, и набросал сверху еловых ветвей, а из нескольких еловых лап устроил себе подстилку.
Получилось плоховато, но он решил, что сойдет. У него уже не было сил делать шалашу вторую крышу из веток лиственных пород на случай дождя. Если все-таки пойдет дождь, ему придется надеяться только на свой спальный мешок и молить духа реки не посылать нового наводнения: оказалось, что шалаш Торак построил чересчур близко к реке.
Сунув в рот еще один земляной каштан, он осмотрел полянку в поисках топлива для костра. Однако не успел он проглотить разжеванный клубень, как желудок свело судорогой и его стошнило.
Волчонок, взвизгнув от восторга, тут же проглотил исторгнутый Тораком комок пищи.
«Почему это меня вдруг вырвало? – удивился Торак. – Неужели я съел плохой гриб?»
Нет, ничего похожего на отравление грибами он не чувствовал. Это явно было что-то другое. Он весь взмок, его бил озноб, и тошнота все не проходила, хотя в желудке у него теперь опять было совсем пусто.
И вдруг в душу ему закралось ужасное подозрение. Он снял повязку с раненой руки, и смертельный страх холодными пальцами пополз по спине. Рана сильно распухла; вокруг нее все было ярко-красным, и пахло от нее плохо. И даже на расстоянии чувствовался исходящий от нее жар. Он слегка коснулся руки, и его прямо-таки обожгло болью.
Рыдание вырвалось у него из груди. Он был измучен, голоден, испуган, и ему отчаянно необходимо было присутствие отца. Ведь теперь у него появился новый страшный враг: лихорадка.
Глава 4
Тораку просто необходимо было разжечь костер. Иначе ему ни за что не победить в сражении с лихорадкой, а ведь на кон поставлена сама его жизнь.
Он вынул трутницу, но руки тряслись, он то и дело ронял кремни и никак не мог высечь искру. Он чуть ли не рычал от огорчения, когда ему наконец удалось все-таки поджечь крошечную горстку припасенного трута из бересты.
Когда костер разгорелся как следует, Торака охватил такой озноб, что жара огня он почти не чувствовал. И звуки вокруг стали вдруг какими-то неестественно громкими: журчание речки, уханье совы, голодное повизгивание этого надоедливого
