который что-то бубнил про дворец Хава-Махал, удивительное сооружение, сложенное из полос красного и розового песчаника, с массой окон, напоминающее улей из сахарной ваты.
Как всегда, его привлекала архитектура – каждый ресторан, в какой бы части света он его ни приобретал, выбирался им не только с точки зрения расположения, но и по эстетическим соображениям.
Но в то время как гид расписывал фризы и украшения джайпурского дворца, Этан косился на стоявшую рядом с ним женщину, поглощенную тем, что говорил этот парень. В то время как он, Этан, был поглощен ею.
Он не спал всю ночь. Пока поезд петлял, везя их из Нью-Дели в «розовый город» Джайпур, Этан лежал, закинув руки за голову и уставив глаза в потолок.
Снова и снова он проигрывал сцену за обедом и клял себя за то, что вел себя по-дурацки.
Этан зашел слишком далеко, а потом запаниковал и в результате отступил не самым удачным способом.
И что? Шлагбаум Тамара с грохотом опустился, уничтожив даже то немногое, что он сумел отвоевать.
Дурак! Вот уж дурак!
С той минуты, как Этан сел на поезд, он чувствовал себя не в своей тарелке, и это ощущение ему не нравилось. Он не любил терять самообладание.
Любой сказал бы, что самообладание – это его, Этана Брукса, пунктик. В какой-то степени так оно и было. Контроль над эмоциями давал ему силу, власть, недоступность. И уверенность, что все пойдет так, как решил он.
Когда Этан приземлился в этой космополитической, забитой народом до отказа стране, у него была вполне ясная цель – соблазнить Там.
Он хотел ее (и всегда хотел), но из деловых соображений держался в стороне. Ричард был лучшим шеф-поваром в стране, в обязанности которого входило поддержание и укрепление репутации «Амброзии». Ничто не должно было стоять на пути Этана, если на карту поставлено наиценнейшее сокровище – его бизнес. Даже самая умная и красивая женщина.
Он преуспел благодаря поварскому мастерству и кулинарной фантазии Ричарда. Правда, следует поблагодарить и собственную проницательность. И вот теперь ему ничто не могло помешать… Если бы он не перестарался.
Этан опять покосился на Тамара, удивленный ее неподдельным интересом. Или она так демонстрирует полное равнодушие к нему?
Она не была похожа ни на одну из знакомых ему женщин. Все в ней – от нежелания поддаваться на его заигрывания до постоянной печали в глазах – говорило, что она не слишком благожелательно относится к любым домогательствам.
Но это он надеялся исправить.
– Какова архитектура, да?
Тамара наконец повернулась и с подозрением взглянула на него:
– Да, впечатляет. Не кажется ли вам, что вот за этим окошком женщина могла сидеть и наблюдать за какой-нибудь торжественной процессией, сама оставаясь невидимой?
Этан взглянул на одно из сотен окон и покачал головой:
– Грустно, но похоже, так. Оставаться за закрытыми дверями… Не думаю, что многие женщины готовы примириться с этим.
Тамара замерла, в глубине ее зеленых
