Мясницкая пожарная команда явилась через три минуты, еще две – через пять, а остальные, из других районов, – через двенадцать минут.
В 1823 г. Голицын приказал выстроить на Тверской площади новое пожарное депо с каланчой. Это изящное ампирное здание с дорической колоннадой украсило площадь перед особняком генерал-губернатора. Долгие годы – до 1917 г. – оно было известно и как Тверская полицейская часть, куда доставляли провинившихся горожан. На втором этаже были камеры для государственных преступников, где некоторое время содержался драматург Сухово-Кобылин, обвиненный в убийстве любовницы. За время отсидки он сочинил свою «Свадьбу Кречинского».
Появление Голицына заметно оживило и культурную жизнь Москвы. Ему довелось управлять Москвой в ту золотую для русской литературы пору, когда в Москве жили и творили Пушкин, Гоголь, Лермонтов, Жуковский, Вяземский, Тютчев, Погодин, Аксаков. Градоначальник, как человек прекрасно образованный, понимал важность посильной поддержки и развития российской словесности. Князь был не просто доступен для литераторов – он стремился к общению с ними. В его доме на Тверской регулярно собирался литературный кружок, он сам выступил инициатором издания в Москве литературных журналов.
Когда мы говорим о пушкинской Москве, то имеем в виду Москву именно голицынского периода. После возвращения в родной город после пятнадцатилетней разлуки Пушкин жил и бывал в домах, отстроенных при Голицыне. Александр Сергеевич был популярен не только среди московского общества, но и в доме генерал-губернатора, прекрасно информированного о том, что Пушкин делает и говорит в Москве. Дело в том, что в Белокаменную Пушкина пускали, но под надзором полиции. По должности генерал-губернатор Москвы просто обязан был держать Пушкина под контролем. Обычно, узнав о приезде Пушкина в Москву, князь давал немедленное предписание московскому оберполицеймейстеру Д.И. Шульгину иметь «означенного отставного чиновника Пушкина под секретным надзором полиции». В ответ Шульгин, как правило, успокаивал градоначальника, что «в поведении Пушкина ничего предосудительного не замечено».
Интересно, что в 1833 г. Голицын получил от своего петербургского коллеги письмо с вопросом – а по какой причине за Пушкиным вообще нужно следить. В ответ Голицын написал, что сведений о том, по какому случаю «признано нужным иметь Пушкина под надзором» у него не имеется. Но от надзора Пушкин все равно не избавился.
Сам поэт хорошо относился к Дмитрию Голицыну, ценил градоначальника за порядочность и истинную аристократичность. Судите сами. Успокаивая Вяземского, которого Фаддей Булгарин в своем доносе к царю обвинил в вольнодумстве и разврате, Пушкин пишет: «Для искоренения неприязненных предубеждений нужны объяснения и доказательства – и тем лучше, ибо князь Дмитрий может представить те и другие» (январь 1829 г.). Следовательно, Пушкин надеялся, что Голицын поможет опровергнуть донос подлого Булгарина. Это яркий штрих к портрету князя, характеризующий
