Чудо в пещеру завалилось. А Баба-то села на камень, пригорюнилась да причитывать зачала:
– Эх, что мне теперя делать? И муженёк-то у меня славный, ласковый, и девять елд моих утешил, да три-то остатние горят огнём.
Тут Еська из облак вылез и говорит:
– Не горюй, не печалуйся, сударыня-Баба. Знаю я способ горю твоему пособить.
– Уж не ты ль, козявка одноелдая, меня утешить можешь? Вот посажу я тебя в клеть, да и съем на ужин.
– Не делай этого, – Еська молвит. – А я за то тебе пособлю.
Не хотела верить Баба Двенадцатимандовая, да больно, видать, горело всё у ей в нутре.
– Ладно, – говорит. – Но коль обманешь, съем тебя и косточек не оставлю.
– Сади меня на плечи свои и неси куда скажу.
И пошла Баба с Еськой на плечах тропою горною. Долго ли, коротко, спустилися с гор, пришли к пещере Чуда Семиелдового.
– Тута? – Баба спрашивает.
– Погодь, – Еська отвечает.
Из пещеры храп Чуда доносится, а навстречь им Баба Семимандовая выходит. Увидала госпожу Двенадцатимандовую, в пояс ей поклонилася.
Стала угощать гостью важную.
А Еська тихонько ей говорит:
– Рада ль ты знакомству с барыней этакой?
– Ой, как рада!
– А не хочешь ли, чтоб я ей всё поведал, отчего тута трава вымята?
– Да откель ты чего знашь? Может, ты врёшь всё?
– А поглянь, чем я опоясан-то!
Увидала Баба ширинку, шёлком шитую, спужалася, что он и впрямь всё знает, да и шепчет:
– Чего хошь, всё сделаю, только молчи!
– Ан отдай мне ширинку, се́ребром отороченную.
Той только и осталось, что согласиться.
Получил Еська серебряну ширинку, за шёлкову заткнул, обратно на Бабу Двенадцатимандовую забрался.
Пошли они дале. Внутри Баба вся огнём горит, сквозь чащу непролазную напрямки так и ломится.
Из лесу вышли, видят пещеру Чуда Трёхъелдового.
– Тута? – Баба спрашивает.
– Погодь ещё чуток, – Еська отвечает.
Навстречь им хозяин выходит, следом жёнка его Трёхмандовая, увидали барыню Двенадцатимандовую, до земли ей поклонилися.
Чудо Еську увидало, обрадовалось: уж не чаяло с ним встретиться.
Баба Трёхмандовая гостью знай угощает, да той кусок в горло не лезет:
– Скоро ль, Есюшка?
– Мало уж осталося.
И тихо так Бабе Трёхмандовой шепчет:
– А не поведать ли мне Чуду твому, отчего трава-то примята?
Слово за слово – увидала Баба, чем Еська опоясан, да и пришлось ей с ширинкой, золотой нитью изукрашенной, расстаться. Еська её за шёлкову ширинку спрятал, да и говорит:
– А пущай нас хозяин добрый дале проводит. Ну,? как мы в поле тропку потеряем? Пошли дале. Дошли до рощицы.
– Тута? – Баба Двенадцатмандовая спрашивает.
