Неужели это для тебя так важно?!
Марта. Не для меня… Но есть люди, Карл. Они шепчутся за моей спиной, они тычут пальцем: «Вон пошла содержанка этого сумасшедшего барона!» Наш священник сказал, что больше не пустит меня в кирху.
Мюнхгаузен. Подлец! За это Бог не пустит его в рай! Ему же хуже!
Марта. Прости меня, Карл, я знаю, ты не любишь чужих советов… Но, может быть, ты что-то делаешь не так? А? Может, этот разговор с пастором надо было вести как-то иначе?
Мюнхгаузен. Ну не меняться же мне из-за каждого идиота!
Марта. Не насовсем!.. На время! Притвориться! Стать таким, как все…
Мюнхгаузен. Как все?! Что ты говоришь?.. Как все… Не двигать время, не жить в прошлом и будущем, не летать на ядрах, не охотиться на мамонтов?.. Да никогда! Что я – ненормальный?
Марта. Но ради меня…
Мюнхгаузен. Именно ради тебя! Если я стану таким, как все, ты же меня разлюбишь!
Марта (неуверенно). Не знаю…
Мюнхгаузен. Знаешь! И хватит об этом… Ужин на столе.
Марта. Нет, милый, что-то не хочется. Я устала. Пойду прилягу.
Мюнхгаузен. Хорошо, дорогая. Поспи. Сейчас я сделаю ночь. (Подходит к часам, переставляет стрелки на двенадцать.) Так?
Марта. Да, спасибо, милый. (Уходит.). Мюнхгаузен садится за клавесин, задумчиво бренчит по клавишам. Входит Томас с подносом.
Томас (громко). Господин барон…
Мюнхгаузен. Тс-с-с!.. Что ты орешь ночью?
Томас (шепотом). Я хотел сказать: утка готова.
Мюнхгаузен (шепотом). Отпусти ее! Пусть летает!..
Томас. Слушаюсь! (Подходит к окну, выбрасывает утку.)
Слышно хлопанье крыльев. Часы бьют двенадцать раз, и наступает темнота.
Картина вторая
Дом баронессы Якобины фон Мюнхгаузен. Богатая обстановка. На стенах – многочисленные портреты предков. Последний из портретов завешан черной вуалью. Сидя в кресле, Баронесса слушает рассказ Господина фон Рамкопфа – мужчины средних лет, в парике и с забинтованным лбом. Ее сын Феофил фон Мюнхгаузен – молодой человек в форме корнета – нервно ходит по комнате.
Рамкопф (заканчивая рассказ). …Он так и сказал: «Отпустите ее, пусть летает!»
Баронесса. А дальше?
Рамкопф. Дальше стало темно, и мне на голову вылили жаркое.
Феофил. Ужасно! Ужасно! До чего мы докатились – дворянин подслушивает под окнами.
Рамкопф. Во-первых, я не подслушивал, а случайно услышал этот разговор. Во-вторых, баронесса, вы же сами просили…
Баронесса. Конечно. (Сыну.) Фео, немедленно извинись! Господин Рамкопф ради нас рисковал собой, даже пострадал… (Целует Рамкопфа в лоб, морщится.) Вам надо сменить повязку, Генрих, – эта пропахла луком…
Феофил (подходит
