туманом.
– Очнись, милый мой, – зазвенел у меня в голове чей-то голос, и я открыл глаза.
Это была она. И это не то слово. Она была без маски. Такое лицо я не мог видеть нигде. Я закрыл глаза и снова открыл.
– Да, это я, – снова зазвучал мягкий голос у меня в ушах, – как нравлюсь я тебе?
– Ты прекрасна! – восхитительно крикнул я, но голос мой где-то застрял внизу и наружу почти ничего не вырвалось. Губы подчинялись только ей и словами больше я не возобладал.
– Слышу тебя, – пропел мне ее голос, – и знаю, что ты мне сказал. Верю тебе, – улыбнулась она вконец.
– О, Боги, – выдохнул я, – спасите меня. Она меня погубит.
Что-то больно укололо мне в сердце, и я вновь задрожал. Затем бессильно повалился на ложе, до которого мы, не знаю, как дошли, и только смотрел ей в глаза.
– Любишь ли ты меня? – звенел голосок в моих ушах.
– А, что такое любить? – хотел спросить я вслух, но ничего не получалось, и только ум мой излучал это, хотя очевидно сама Нефертити меня понимала.
Она только кивнула головой и улыбнулась снова.
Я не знаю, сколько тепла выделилось из ее глаз, и я не знаю, достоин ли я был этого. Но я знаю точно – оно поразило меня внутри и сразило буквально наповал.
– Ложись ровнее, – мягко сказала она и обронила свою руку мне на грудь.
От ее прикосновения я содрогнулся. Нет. Рука ее не была холодной, горячей или какой еще. Она была просто рукой.
Рукой неизведанного ранее мне тепла. Она одаряла меня ним с ног до головы, и оно же ударяло во все мои затаенные места.
Наверное, я потерял сознание, но вскоре вновь обрел себя и увидел ее.
Царица нежно смотрела мне в глаза, и я спросил:
– Ты всем даришь свое тепло, о жрица любви и счастья?!
– Да, всем, – честно призналась она, не отрывая взгляда от моего лица.
– Но сколько его у тебя? Ты не иссякаема? – удивился я сам своему вопросу.
– Может и так, а может и нет, – улыбнулась она, – скажи, нравлюсь ли я тебе?
– Да, о, царица небес. И я уже боюсь, что я тебя потеряю. Я это чувствую впервые. Но ответь мне еще на один вопрос, – продолжал я свое все тем же немым методом, заставляя свой ум трудиться, – откуда твое тепло?
– Оно с небес, – мягко сказала она и провела вновь пальцами по моим губам.
– О, Боги, я могу говорить, – сказал я и даже услышал свой голос, который прогремел, как гром среди тихого дня.
– Тише, успокойся, – сказала Нефертити, – не говори так громко. Можно испугать тех, кто там остался за стеною, – она указала рукой куда-то вглубь темных коридоров.
– И ты завтра вновь повстречаешь кого-то другого и будешь отдавать ему свое тепло? – с некоторой ревностью и жаждой одинокой принадлежности спросил я.
– Да, – мягко улыбнулась царица, – это мой долг отдавать свое тепло.
– Но, если ты всем его будешь отдавать, то
