удовлетворился тем жалким бормотанием, которое ему удалось выдавить из Эрнана Гонсалеса. Возможно, он просто уже считал его помешанным и не хотел, чтобы проводник окончательно расстался с рассудком?
Некий предмет, важный не только для майя, но и для всех людей? Вряд ли речь шла просто о сокровищах. Но что это могло быть, мне вообразить просто не удавалось. Какая вещь и зачем могла понадобиться будущему епископу Юкатана? Книги? Идолы? Для чего? Мог ли он верить, что они обладают некой магической силой и пытался заполучить древние артефакты, вобравшие в себя мощь и секреты некогда великого народа?
Разумеется, оставался ещё один вариант – индейцы продолжали лгать, всё не теряя надежды запугать предводителей отряда и посеять смуту среди его рядовых членов. Что бы ни двигало ими, с каждым днём похода они уводили испанцев всё дальше от цели – в глушь, в дикие земли, где нога человека, вероятно, не ступала никогда.
На всякий случай я с особым тщанием исследовал все карты Юкатана, приведённые у Кюммерлинга и отмечавшие точками поселения разных периодов. Неважно, брался ли я за раннюю, классическую или послеклассическую (на неё-то и пришлось испанское вторжение) эпоху истории майя. Менялось расположение поселений и их названия, неведомо чем вызванные миграционные потоки влекли индейцев из одних мест в другие, одни города покидались, вторые сооружались, третьи заново поднимались из руин – но та территория, куда моих испанцев вели проводники, тысячелетиями оставалась девственно пуста. Даже на пике своей цивилизации, воздвигнув могущественную империю, власть которой распространялась за пределы Юкатана, майя не решались углубляться в эти земли на юго-западе своего полуострова.
Я сбегал на кухню, залил кипятка в заварочный чайник и принёс его с собой в комнату. Праздно рассиживать на диване, ожидая, пока чай настоится, казалось мне кощунством, не говоря уже о трате времени на приготовление ужина. Голода я совершенно не ощущал; кружка сладкого чая пригасила смутные позывы в желудке и позволила поскорее вернуться к чтению.
«Что мы вступили в места нехорошие и гиблые, в которых почва была зыбкой и неверной, и воздух дурным и несвежим. И что двигаться могли теперь лишь весьма медленно, и проводники долго выбирали дорогу, прежде чем указать её другим. И что я приставил к каждому из них арбалетчика, опасаясь предательства и бегства одного из них или же сразу обоих.
Что вскоре начались болота, в которых водились твари непривычные и опасные, и от этих болот шли гнилостные испарения, от которых кружилась голова и слабело в членах. Что оба проводника сделались весьма тревожными, и проявляли страх по непонятным причинам, и что даже когда вокруг было спокойно, порой заставляли нас сняться со стоянки и перейти на другое место, объяснений нам при этом не давая.
Что свирепые индейцы, которые напали на нас за несколько дней до этого, и в бою с которыми мы потеряли девятерых, более не показывались. И что когда я удовлетворённо сказал об этом Хуану Начи Кокому, тот сделался печален
