Ты хоть о родных подумала? Ты могла пролить свет на это дело, а ты – в кусты… О других совсем не думаешь, только о себе, любимой! Не одной тебе плохо было после случившегося!
– Я не могла ничего сказать. Меня там не было!
– Как не было? – растерялся Василенко. – Вы же все вместе выехали…
Мозги лихорадочно забурлили.
– Нет. – Для большей убедительности я тряхнула головой. – Не вместе. Мы хотели выехать вместе, но поссорились, и поэтому я решила вообще не ехать с ними. Понимаете? Поэтому я ничего и не могу сказать об этом… происшествии. – Слово «убийство» мне почему-то было трудно выговорить вслух.
– Ничего не понимаю. – Теперь пришла очередь полковника крутить головой. – Вы же ехали вместе, – повторил он.
– Да с чего вы это вообще взяли?
– Саша сказал. Он мне позвонил перед тем как выехать и сказал: «Вот всей семьей собираемся ехать на дачу».
Вздох застрял в груди, а выдохнуть не было сил. Если я сейчас срочно что-то не придумаю, мне конец, кранты!
– Мы хотели выехать, но не выехали… А зачем папа звонил вам?
– Этого я тебе не скажу. И не пытай. Профессиональная тайна. Но если ты врешь…
– Не вру.
– Ты понимаешь, что в твоих интересах говорить правду?!
– Все так и есть, как я сказала, – настаивала я на своей версии. – А что с расследованием?
– Висяк! – коротко рубанул полковник. – Свидетелей нет. – Есть подозрение, что это банда подростков. Но опять же повторяю – никаких свидетелей нет. Странное дело – дорога была почти пустынна. И в такое-то время! Перед Новым годом!
«Каких подростков?! – чуть не вырвалось у меня. – Хороши подростки, они выглядели как бойцы спецназа!»
– Где мои похоронены? – тихо спросила я.
– Ты не знаешь?! Ну, Ксения… На Вышнегорском они похоронены… Всем Лариса Степановна занималась.
Лариса Степановна была двоюродной сестрой отца.
– Сама Лариса умерла через восемь месяцев. И тетку тоже не навестила ни разу…
«Если бы ты знал, как мне было страшно», – думала я про себя. Холодный снег и резкие крики, и это черное звездное небо, и вопль матери, и тело Темки, упавшего на дорогу, и эти глаза, смотревшие из-под прорези маски… Это был ужас, сковавший мой позвоночник, я не могла ни говорить, ни пошевелиться… Я не могла вернуться в город… Может быть, я делаю глупость, что возвращаюсь, но это мой сознательный выбор. Я вернулась, чтобы поставить точку в этой истории, я не хочу больше бежать неизвестно от кого. Я вернулась, и я останусь здесь до конца. До самого конца, каким бы он ни был!
– Я пойду… – Я встала, резко отодвинув стул.
– Постой! Я все-таки хочу с тобой поговорить. Но, может, позже. Мне нужна от тебя некоторая информация. Давай встретимся на днях и обговорим все.
– Хорошо.
Я задела рукой край стола, и раскрытая сумка соскользнула с плеча. Содержимое ее вывалилось на стол Василенко, и я поморщилась.
