и убегает. Что заставило его убежать? Треск ветки, на которую вы наступили? Но если вы были километра за два-три, то не треск вашей ветки спугнул кролика. Тем более вы не могли спугнуть кролика, если наступили на ветку после того, как он убежал.
Специалисты в области культурной антропологии говорят об абдуктивном и дедуктивном каузальном умозаключении. С помощью абдуктивного каузального умозаключения люди получают знание, «выдвигая гипотетические предположения, которые, если они истинны, послужат объяснением наблюдаемых данных». Таким образом, в объяснительном плане абдукция напоминает научную индукцию. «Главная задача абдукции – добиться того, чтобы факты, вызывающие недоумение, не вызывали его; это достигается с помощью допущения, в рамках которого факты выглядят естественно»[68]. Дедуктивное умозаключение подразумевает абстрактную формулировку гипотез о причинно-следственных связях, посредством которой гипотеза становится конечным продуктом логической цепочки суждений.
Опытный исследователь-эмпирик знает, что корреляция далеко не всегда выражает причинно-следственную связь. Определить, когда такая связь действительно имеет место, во многих случаях трудно, а порой невозможно. И если эта задача нелегка для современных ученых с дипломами ведущих университетов, она, надо думать, была крайне сложна для их далеких предков, живших 50 тыс. лет назад.
Представим, что нескольким членам племени встретился куст с ягодами, которых они раньше не видели. Один из них съел несколько ягод и ближайшей ночью умер. Оставшиеся в живых сочли, что причиной смерти стали ягоды. На ягоды было наложено табу, и ни один член племени больше их не ел. Если ягоды действительно были ядовиты и человек умер именно от них, тогда племя сделало правильный вывод. Если бы оно не смогло установить причинную связь и продолжало есть ядовитые ягоды, все его члены, скорее всего, умерли бы, и племя не стало бы частью наших предков. Этот пример объясняет, почему человеческая эволюция сопровождалась развитием способности строить правильные причинно-следственные умозаключения.
Однако вывод, к которому пришло племя, мог и не быть правильным. Возможно, ягоды были безвредными или даже весьма питательными, а человек умер от никем не замеченного укуса ядовитого паука. В таком случае племя, сделав неверный вывод, лишило себя пользы, приносимой этими ягодами.
Таким образом, мы вправе предположить, что наши далекие предки строили и корректные, и ложные причинные умозаключения, нередко принимая пространственную и временную близость явлений за причинно-следственную связь. Поэтому среди возникавших запретов и обычаев одни были функционально-продуктивными, т. е. основанными на корректном понимании причинной связи и, соответственно, полезными для сообщества, а другие, я бы сказал, – функционально-нейтральными, основанными на неверном выводе о причинной связи. В последнем случае племя поощряло или запрещало действия, не приносившие ему ни реальной пользы,
См.: Boyer (1994, pp. 146–147).
