Владиславовна, выкладывай, что знаешь.
– Дядя Юра, – она набрала в грудь побольше воздуха, – я могу вступить с вами в преступный сговор?
– Это в какой же?
– Я вам расскажу одну историю, которая может иметь отношение к делу, а может и не иметь. А вы за это не скажете папе.
– О чем не скажу? – не понял Коротков.
– Ни о чем. Ни о чем не скажете. Не скажете, что я к вам подходила. Что рассказывала эту историю. Вообще ничего. Можно так сделать?
– Слушай, – шепотом возмутился Коротков, – да ты никак торгуешься со мной?
Лиля округлила глаза и сделала невинное лицо.
– Да вы что, дядя Юра! Как можно? Я предлагаю товар. Вы или берете его, или нет. Если нет, я найду другого покупателя.
Коротков прищурился и посмотрел на нее с нескрываемым подозрением.
– Что-то больно знакомые слова ты произносишь. Где-то я их уже слышал.
– Ага, – подтвердила Лиля, – от тети Насти Каменской. Она часто так говорит. Я у нее научилась.
– Ты бы у тети Насти-то чему-нибудь хорошему поучилась, а не этой вот… торговле, с позволенья сказать, – строго прошипел он. – У тети Насти твоей масса достоинств, ты вот с них бы пример брала, а не с ее языка поганого. Мала еще со мной торговаться. Давай выкладывай.
– Нет, – твердо ответила она. – Пока не дадите слово, что папе не скажете, ничего выкладывать не буду.
– А куда ты денешься? – с любопытством спросил Коротков. – Я ведь теперь знаю, что у тебя есть для меня какие-то сведения, так куда ты от меня денешься?
– А я к Максиму Ивановичу пойду, – Лиля улыбнулась. – И с ним договорюсь.
– Ерунда. Он мне все расскажет.
– Не-а. Я так договорюсь, что он вам не расскажет.
– Лилька, запомни, ни одно честное слово, данное свидетелю, не перевешивает интересов дела. Особенно если это дело – поимка убийцы. Что бы ты ни наплела Заточному, как только мы выйдем из этой аудитории, я буду знать, что ты ему сказала. Поэтому не льсти себя глупыми надеждами. А если хочешь, чтобы я отнесся к твоей просьбе с пониманием, лучше объясни мне по-человечески, почему я не должен ничего говорить твоему отцу.
Лиля с горечью поняла, что все ее расчеты провалились. Ей-то казалось, что она сможет договориться, но то, что сказал дядя Юра, звучало так… взросло, что ли. Серьезно. «Ни одно честное слово, данное свидетелю, не перевешивает интересов дела». Ей это даже в голову не приходило. Почему-то представлялось, что все гораздо проще.
– Дядя Юра, вы же знаете папу. Он может запретить мне ходить в институт, пока преступника не поймают. А у меня личная жизнь. Понимаете?
– Понимаю, – очень серьезно кивнул Коротков. – И кто он? Сокурсник? Или на стороне нашла?
– Сокурсник, – соврала Лиля, не моргнув глазом, вовремя сообразив, что для встреч с сокурсником нужно посещать институт.
Она подробно поведала
