меня есть!
– И у меня!
– Так, хорошо… Никишов, Гена, ты будешь за старшего.
– Есть, Игорь Алексеевич… Игорь Алексеевич, что происходит?!
– Не знаю, Гена, ребята, – я не знаю! Скорее всего это и есть долгожданный контакт… – Учитель проверил свой пистолет, не стал его убирать. – Я доберусь до ближайшей рубки связи. Вы – уходите на коммуникационный ярус вон через тот колодец. Никишов, не рассыпайтесь. Пробирайтесь в школу, запритесь там в убежище. С собой берите всех, кого встретите. Все, идите, скорее!
Учитель попятился, потом повернулся и заспешил по коридору, держа пистолет в полуготовности. Класс едва не побежал за ним – за взрослым, который знал, что делать.
Генка передохнул и запретил – наглухо запретил – себе думать о маме, папе, о Машке.
– Все слышали, кто старший? – отрывисто спросил он.
Ответом было молчание – напряженное, но не истеричное.
– Что Игорь Алексеевич сказал – тоже слышали? Тогда за мной, скорее!
Их подхлестнул еще один взрыв где-то наверху…
…Из коридора, где располагались младшие классы, выводили ребят.
Аварийный выход на коммуникационный ярус был в коридорчике за поворотом к младшим классам – там и сидели, тяжело дыша и совершенно не понимая, что делать, запыхавшиеся, перепачканные смазкой, мокрые мальчишки и девчонки. Странные, как две капли воды похожие на людей чужаки успели в школу раньше них – то ли случайно, то ли у них был план? И теперь в пяти шагах от ребят их младших товарищей – а у некоторых братьев и сестер – вели по коридору.
Кое-кто из младших ревел, но большинство просто цеплялись друг за друга и за воспитательниц. Девчонки смотрели со страхом, мальчишки – кто в пол, кто – волчонком, исподлобья – на идущих рядом чужих солдат. У некоторых пацанов были разбиты лица, двоим помогали идти. Вокруг воспитательниц держались не только те, кому было очень страшно, – каждую из женщин беспомощным, трогательным и решительным кольцом окружали по десятку восьми-десятилетних мальчишек, державшихся как охрана.
Чужаки не осторожничали – они торопились. И по их поведению было видно, что они… они уводят добычу. Не прикрываются заложниками, как бандиты, не выводят детей из зоны боя, как честные враги, – нет.
Они вели рабов. И что рабы, несмотря на возраст, явно непокорны, похоже, их не смущало.
И это решило все.
Наверное, Генке показалась она – эта музыка. Или прозвучала в нем самом… Но она – была, как были чужие солдаты, ведшие младших…
Острые копья мы воткнем в небо,
Полками затмим горизонты.
Знает уж враг – не откупиться
От русского воина золотом желтым.
Мы выступаем не за трофеи,
Ведет нас вперед великая вера.
Если погибнуть за землю родную —
Не побоится тут каждый быть первым.
Лютая, братья, будет битва,
Сложат былины мудрые деды.
А
