одних людей за счет других. Однако все возможности получить взаимную выгоду в меновой торговле полностью исчерпываются в оптимуме Парето. Поэтому также говорят, что в таком оптимуме никто не может улучшить своего положения без того, чтобы одновременно не ухудшилось положение кого-то другого.
Эта теоретическая конструкция связана с Вильфредо Парето (1848–1923). Он родился в Париже в купеческой семье из Генуи. Его родители, с восторгом воспринявшие революцию 1848 г. в Германии, назвали мальчика в честь Фрица Вильфреда. Это имя после возвращения семьи в Италию трансформировалось в Вильфредо Фредерико. Парето сменил Леона Вальраса на профессора экономики в Лозанне. Лозаннская неоклассическая экономическая школа ориентировалась на использование математических методов и, в частности, занималась исследованием вопроса о том, как можно измерить благосостояние в масштабах всей экономики. В наши дни это направление экономической науки называют экономикой благосостояния. Парето, как один из основателей этого направления, пришел к неожиданному результату, который и в настоящее время почти не подвергается сомнению, а именно: попытка измерить благосостояние в масштабах всей экономики страны суммой полезностей, которые получают ее граждане, в конечном счете обречена на неудачу уже по чисто теоретическим соображениям.
Идеи Парето были направлены против господствующей тогда теории утилитаристов, к которым наряду с Фрэнсисом Хатчесоном (1694–1746), одним из учителей Адама Смита, также принадлежали Иеремия Бентам (1748–1832) и Джон Стюарт Милль. Утилитаристы определяли благосостояние в масштабах всей экономики как «наибольшое счастье наибольшего числа <людей>», подразумевая под этим сумму всех отдельных полезностей. Но такое простое сложение Парето считал совершенно невозможным, так как полагал, что любая форма агрегирования, например перемножение всех отдельных полезностей, неизбежно обречена на неудачу из-за возникающих при этом проблем с измерением.
Нередко, например, приходится сталкиваться с утверждением, что богач получает большую полезность, чем бедняк, так как может потратить больше денег. Действительно, в отношении отдельного человека вполне можно предположить, что получаемая им полезность увеличивается по мере возрастания его дохода, хотя даже на основании данных науки о счастье в этом никак нельзя быть полностью уверенным. Однако совсем другое дело, когда пытаются сопоставить полезность, получаемую бедняком, с полезностью, которую получает богач, и на этой основе вывести сальдо. Здесь трудности начинаются уже с определения единицы сравнения сопоставляемых величин.
Примерно такая же проблема возникает при сравнении спортивных показателей. Можно ли назвать достижение спринтера, пробегающего стометровую дистанцию за 10 секунд, более высоким, чем результат прыгуна в высоту, преодолевшего планку на уровне 2,4 метра? Такое сравнение вряд ли возможно, потому что для него отсутствует единая шкала измерений.
