можно было расценить как успех.
Отметим, что статистические оценки так называемого паритета покупательной способности обеих немецких валют, сделанные в свое время, показывали, что стоимость восточногерманской марки – измеренная в ценах потребительских товаров – совсем ненамного отличалась от стоимости немецкой марки[11]. Для жителя Запада страны, регулярно посещающего ГДР, данное утверждение может показаться странным, поскольку он постоянно испытывал трудности приобрести за деньги по так называемому принудительному обменному курсу соответствующие товары. Однако, с точки зрения восточного немца, такое положение дел выглядело отнюдь не нелепым. В мире социалистического потребления денег всегда не хватало. Восточногерманская марка в пределах своего хождения постоянно выполняла свои классические монетарные функции – в качестве платежного средства и как форма сохранения стоимости. О сильной скрытой инфляции, как, например, в соседней Польше, в то время, несмотря на строгие меры контроля над ценами, не могло быть и речи. Поскольку структура этих цен была такова, что существовали не только товары с искусственно заниженной ценой, но также и такие, цена на которые была очень высока, прежде всего это касалось товаров длительного пользования для дома, как, например, электрических бытовых приборов или даже автомобилей. То есть в этом отношении обменный курс 1,8 к 1 никак нельзя назвать великодушным жестом, о чем многие говорили. Он был в значительной мере также признанием стремления восточногерманского населения на протяжении многих лет откладывать деньги, что и отразили их накопления в восточногерманской марке. Их стоимость по меркам мирового рынка была бы существенно ниже, поскольку восточногерманская валюта при введении конвертируемости, несомненно, была бы оценена по значительно более низкому курсу. Однако в пересчете на реальные потребительские товары, которые сберегатели хотели бы приобрести, создавая свои денежные накопления, стоимость этих накоплений внушала уважение.
В ходе проведения валютной реформы на самом деле впервые возникла одна запутанная проблема, которая потребовала принятия трудных политических решений. Каким образом оценить задним числом структуру имущества граждан ГДР и обоснованность их имущественных претензий, имущества, которое было честно накоплено при социализме, чтобы спустя годы жить за его счет, и которое в новом мире конвертируемости практически больше ничего не стоило? Что следовало принимать во внимание? Шла ли речь действительно о сегодняшней рыночной стоимости этого имущества? Или о стоимости, на которую в то время рассчитывали люди, решая начать откладывать деньги? Или о тогдашней стоимости, но только после ее «актуализации» в сторону увеличения с учетом сегодняшних условий? Вот те почти неразрешимые вопросы справедливости, которые могут поставить общество на грань раскола, если значительная часть населения воспримет в конечном счете полученный результат как несправедливый.
Более подробно см.: Sinn, Sinn, «Kaltstart…», с. 65–72, особенно таблицу III. 1, с. 66, в которой сравниваются пять важных оценок, на основании каждой из которых были сделаны очень схожие выводы.
